Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

И, тем не менее, изучая и сопоставляя строение тех организмов, которые вышли победителями в этой бескомпромиссной борьбе за выживание и дожили до наших дней, мы можем восстановить все или почти все последовательные этапы столь длительного процесса эволюционных преобразований. Беклемишев предложил весьма правдоподобный сценарий хода этих событий, охватывающих сотни миллионов лет истории Земли. Суть предложенной гипотезы вкратце сводится к следующему.

Первоначально все те животные, которые сегодня существуют в форме кормусов того или иного типа, были одиночными, обладая при этом, наподобие растений, способностью к вегетативному размножению. Этот процесс по-другому обозначается как «рост за пределы особи». Когда на теле животного появлялась вегетативная «почка», она, достигнув минимально упорядоченного уровня организации, отрывалась от материнской особи и переходила к самостоятельному существованию. Если почка не торопилась стать самостоятельной, на ней могли возникать почки второго поколения. Так возникали временные колонии, в пределах которых характер связей между материнской и дочерними особями по большому счету мало чем отличался от связей между матерью и ребенком у живородящих животных (ведь никто не станет отрицать, что ребенок в утробе матери – это потенциально самодостаточный индивид).

Отделение дочерних особей от материнской задерживалось на более и более длительные сроки. Так возникли постоянные колонии, в которых и материнская особь, и дочерние разных поколений оказались на положении совершенно однотипных и равноценных зооидов. Временная колония превратилась в слабо интегрированный кормус, нечто вроде простой суммы слабо зависимых друг от друга, равноправных зооидов. Отсюда развитие пошло в нескольких направлениях, среди которых можно, по-видимому, наметить три главные линии.

В одной их этих линий развития все зооиды, оставаясь достаточно однотипными, стали все более утрачивать свою индивидуальность – в силу постепенного объединения воедино важнейших систем их жизнеобеспечения, таких, например, как пищеварительная система. Сформировавшиеся таким образом кормусы можно уподобить дереву, ствол которого, пронизанный единой проводящей системой сосудов, доставляет воду и растворенные в ней минеральные вещества к ветвям и к мириадам одинаковых безликих листьев. Разумеется, как раз листья-то и создают ствол-постамент, синтезируя в лучах солнца органическую массу средствами фотосинтеза. И все же ствол доминирует, как основа и стержень всей системы, а эфемерные труженики-листья вянут и опадают, уступая свое место следующим их поколениям.

Две другие линии эволюции кормусов В. Н. Беклемишев связывает с резкой дифференциацией зооидов, с усилением разделения функций между ними. Это тот самый путь, о котором я упомянул, говоря о разнокачественности клеток у цианобактерии спирогиры. У многоклеточных «третьего мира» за счет прогрессирующей дифференциации зооидов сформировались кормусы двух существенно разных типов.

В одном случае перед нами образования, которые по принципам организации во многом сходны с коллективными бионтами простейших – такими, скажем, как та самая ветвящаяся «колония» спирогиры. Отношения между зооидами, слагающими кормусы этого типа, выглядят как вполне гармоничное сотрудничество. Оно основано на разделении обязанностей между отдельными группами зооидов, каждый из которых, впрочем, утратил свою самостоятельность отчасти либо полностью. В итоге, интересы всех и каждого гармонично сочетаются, подчиняясь одновременно потребностям целого, так что и ответственность, и результаты совместной деятельности равномерно распределены между всеми членами объединения.

Совершенно иначе складываются отношения между зооидами в кормусах иного, «монархического типа». Здесь абсолютное большинство членов коллектива уже низведены до положения органов. Более того, роль этих индивидов-органов даже не в том, чтобы обслуживать кормус как некое коллективное целое. По существу, они становятся придатками единственного «главного» зооида, поработившего всех своих собратьев и заставившего их работать на себя. Среди обитателей царства Нептуна удачным примером монархической организации может служить боченочник, относящийся к типу оболочников: большая часть зооидов, сидящих на хвосте главного материнского зооида-движителя, заняты тем, что снабжают его питательными веществами. Эти питающие зооиды (гастрозоиды) переваривают в своих «желудках» добытые ими крошечные планктонные создания и переправляют добытое таким образом пропитание в организм крупной материнской особи через ткани ее «хвоста».

Такова, в самых общих чертах, предполагаемая история возникновения и поступательного развития одной из самых поразительных форм коллективной жизни животных. В морях, океанах и даже в некоторых пресноводных водоемах любопытный натуралист при желании сможет и сегодня наблюдать сонмы почти неправдоподобных созданий, иллюстрирующих самим фактом своего существования все без исключения стадии этого многоэтапного процесса. Считают, что начало его уходит в Палеозойскую эру, то есть во времена, отделенные от нас периодом длительностью никак не менее 600 млн. лет.

Сожительство по необходимости

Сколь бы разнообразными по строению и образу жизни ни были уже известные нам колонии-бионты бактерий, водорослей, простейших и многоклеточных «зоофитов», все они оказываются как бы вынужденными объединениями, поскольку возникают, в конечном счете, за счет многократного деления единственной в каждом случае родительской клетки либо особи. «Свободная воля» как дочерних клеток, так и почек, возникающих в результате вегетативного размножения, проявляется лишь в том, что они не покидают друг друга и, тем самым, как бы отдаются во власть коллективного целого. В книге на этот счет сказано вот что: «А если так, то вполне уместен вопрос, не заблуждается ли автор, обсуждая явления такого плана в книге под названием “Бегство от одиночества”. Может быть бегство от одиночества – это нечто совсем иное? Например, неодолимое стремление доселе самостоятельных индивидов найти себе подобных и уже не расставаться впредь?».

На первый взгляд, такой способ формирования коллективов наиболее соответствует формуле, взятой в качестве названия книги, над которой я работал. Но, повторяю – только на первый взгляд. Дело в том, что самые впечатляющие формы коллективизма в животном мире обязаны своим возникновением именно «нерасхождению» порождаемых в единой колыбели индивидов, а вовсе не вторичному объединению первоначально чуждых друг другу особей. Я имею в виду гигантские общины социальных насекомых – таких, как термиты, муравьи и пчелы. Эти общины, которым я уделил в своей книге отдельную большую главу (см. ниже), поражают наше воображение великолепно отработанным разделением обязанностей между сотнями тысяч (а порой – миллионами) особей, равно как и их на редкость скоординированной совместной деятельностью. Между тем, на поверку они оказываются не чем иным, как гигантскими семьями, объединяющими в своем составе многочисленных потомков одной самки-основательницы либо сравнительно небольшого их числа [233].