Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

В качестве примера воистину абсурдных аналогий между происходящим в мире людей и поведением животных автор приводит следующую выдержку из книги Лоренца «Так называемое зло»: «Дискриминационная агрессивность по отношению к чужим и союз с членами своей группы возрастают параллельно. Противопоставление «мы» и «они» выливается в резко отличающиеся друг от друга, разнополярные общности. Перед лицом современного Китая даже США и СССР временно объединяются в одну категорию «мы» [245]. Аналогичный феномен (впрочем, с некоторыми элементами борьбы) можно наблюдать у серых гусей во время церемонии победного гоготания » (курсив мой. – Е.П. ).

Фромм объясняет, почему сразу же после публикации этой книги она стала одним из бестселлеров, как доступный пониманию всех и каждого суррогат социальной психологии. Он пишет, что идеи Лоренца «… привлекают многих людей, которые предпочитают верить, что наша страсть к насилию обусловле на биологическими факторами, не подлежащими нашему контролю, и отказываются открыть глаза и осознать, что виною всему мы сами, вернее, созданные нами социальные, политические и экономические обстоятельства».

«Лоренц изучал животных…, – продолжает Фромм, – и в этой области был, без сомнения, в высшей степени компетентен. Однако его понимание человека не выходит за рамки знаний среднего буржуа. Он не расширял свой кругозор в этой области ни систематическими наблюдениями, ни изучением серьезной литературы . Он наивно полагал, что наблюдения за самим собой или за своими близкими и знакомыми можно перенести на всех остальных людей. Но самый главный его метод – это отнюдь не самонаблюдение, а метод заключения по аналогии на материале сравнения поведения тех или иных животных и человека. С научной точки зрения подобные аналогии вообще не являются доказательством; они впечатляют и нравятся людям, которые любят животных. Многоплановый антропоморфизм Лоренца идет рука об руку с этими аналогиями. Однако они создают приятную иллюзию, будто человек понимает то, что чувствует животное, – и в этой иллюзии состоит главный секрет их популярности» (курсив мой – Е.П. ).

Наивность построений того типа, к которым принадлежит книга «Так называемое зло» в те годы, о которых идет речь, приводила меня в состояние, близкое к негодованию. В 1989 г. я написал большую статью с критикой еще более яркого образчика инстинктивизма – книги Д. Морриса «Голая обезьяна». Ее автор считал, что науки, намеревающиеся раскрыть пути эволюционного становления и сущность человека, шли по ложному пути, когда пытались решить эти проблемы путем досконального изучения современных этносов, находящихся на ранней стадии охотников-собирателей. Это боковые, тупиковые тропинки человеческого бытия, не отражающие истинного существа «голой обезьяны». Не так много для понимания исконно человеческого могли дать, с точки зрения Морриса и работы психиатров, исследующих психику и поведение тех индивидов, которые принадлежат цивилизованному обществу, но резко уклоняются от принятых социальных и культурных норм. В действительности, как утверждает Моррис, истинное ядро человеческого существа может быть выявлено лишь путем простых этологических наблюдений за средним, типичным, преуспевающим представителем ведущих культурных общностей (major cultures), круг которых автор, судя по многим его рассуждениям, ограничивает странами с европейским типом цивилизации, основанной на христианской морали. «Как мало, как ничтожно мало, – пишет Морррис, – голая обезьяна [246]изменилась со своих ранних дней примитивного состояния». Комментируя эти пассажи, я констатировал, что их автор «с самого начала надел на себя шоры европоцентристски ориентированного обывателя».

По пути, намеченому Лоренцем и Моррисом, пошел и наш соотечественник В. Р. Дольник. В Википедии его опус «Непослушное дитя биосферы» охарактеризован так: «Научно-популярная книга по этологии человека. Она в популярной форме раскрывает биологические основы поведения человека – инстинк ты». В период с 1994 по 2007 г. ее переиздавали 5 раз». В отзыве на другую публикацию того же автора я писал: «Это попытка популяризации науки, попытка доходчивого объяснения сути этологического подхода к поведению человека на примере сравнения его образа действий с тем, что мы видим у обезьян, и не только человекообразных. Однако такого рода тексты своим появлением формируют даже не околонаучный, а лженаучный миф, который уже успешно прижился, ибо обладает всеми необходимыми для этого свойствами: ясностью и простотой схемы, а также и возможностью найти ей подтверждения на бытовом уровне и в рамках бытового мышления. Это яркий пример успешной популяризации ложных представлений».

Инстинктивизм – не единственная разновидность позиции, отрицающей реальность принципиальной грани между психикой и поведением, в том числе и социальным, у людей и животных, даже тех, что стоят наиболее близко к нам на эволюционной лестнице. Вот, например, что пишет по этому поводу доктор биологических наук А. В. Марков в своей книге «Эволюция человека». По его мнению, интерес людей к самим себе имеет «…досадные побочные следствия, такие как склонность к завышенной самооценке и чрезмерной серьезности . А еще – к проведению четкой разграничительной линии между «людьми» (нашими, своими, такими как я) и «животными» (неразумными, примитивными и волосатыми)». И далее: «Я должен честно предупредить тех читателей, которые еще не избавились от подобных предрассудков : эта книга не собирается щадить ваши чувства».

«У человека, конечно, – продолжает автор, – есть кое-что особенное, чего нет у других животных. Например, у нас самый умный ( в некоторых отношениях ) мозг и самая сложная система общения (речь). Правда, у любого другого вида живых существ тоже есть хотя бы одно уникальное свойство или сочетание свойств (иначе его просто не считали бы особым видом). Например, гепард бегает быстрее всех зверей и гораздо быстрее нас. Докажите ему, что думать и говорить важнее, чем быстро бегать. Он так не считает» (курсив всюду мой – Е.П. ).

Можно видеть, что А. В. Марков присоединяется к убогой обывательской идейке, согласно которой представления об уникальности человека основываются на нашем «высокомерии» в отношении других видов животных [247]. Серьезные исследователи проблемы места человека в мироздании (в первую очередь философы, а также представители множества самых разных гуманитарных дисциплин) давно перестали думать о «примитивных и волосатых», когда пытаются получить объективное представление о сущности поистине поразительного «феномена человека». На этом фоне упражнения А. В. Маркова, основанные на желании затушевать грань между животными и человеком, выглядят просто напросто как рецидив наивного, плоского эволюционизма.