Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

В дальнейшем, изучая каменок, я смог установить вероятную причину победы черногорлого самца-пришельца над «белоголовым». Оказалось, что как самцы, так и самки у всех видов каменок ведут себя непреклонно по отношению к себе подобным, когда весной возвращаются на тот участок, где гнездились в предыдущий год. В данном случае выявить победителя в лице пришельца мне посчастливилось только потому, что конфликтующие самцы были окрашены по-разному. Описание взаимодействий между ними и карандашные наброски, фиксирующие их позы и телодвижения во время этого враждебного взаимодействия, заняли в моем дневнике семь с половиной страниц. Все это оказалось неоценимым материалом для начального этапа ознакомления с поведением испанской каменки.

Новые сведения накапливались лавинообразно. И в те минуты, когда удовлетворение, близкое к чувствам охотника, получившего, наконец, желанный трофей, сменялось попытками осмыслить уже известное, в душу закрадывалась неясная тревога. Как, – думал я, – удастся мне привести к общему знаменателю все то обилие характеристик поведения разных видов, когда настанет время перейти к их аналитическому сопоставлению? Ведь уже стало ясно, что златогузая и испанская каменки имеют между собой очень мало общего как в манере устройства гнезда (вторые не работают в роли каменщиков), так и в особенностях поведения, которое мы привыкли называть «сигнальным» (песни, рекламные полеты и прочее). А эти два вида, как выяснилось, резко отличаются по всем этим «признакам» от каменок пустынной, черной и черношейной, не говоря уже о плясунье.

Задача казалась отчасти сродни той, которая стоит перед человеком, собирающимся купить автомобиль. Он может собрать полную информацию о технических характеристиках множества моделей, доступных ему по цене, но при этом ему придется удерживать в уме целый ряд комбинаций из большого числа параметров. Таких, в частности, как мощность мотора, степень проходимости, мера потребления горючего, дизайн, удобство салона и многое-многое другое. Иными словами, покупатель будет вынужден проделать исчерпывающее сравнение между несколькими сложными системными образованиями и выстроить для всех них единую оценочную шкалу – от наименее привлекательных до кажущихся оптимальными в большей или меньшей степени. В моем случае такое сравнение, согласно изначально поставленной задаче, должно было послужить оценке степени этологического сходства между видами и, на этой основе – меры их филогенетического родства, как об этом уже было сказано ранее.

Место для работы было поистине идеальным. В тени под скалой стояли клетки с пойманными птицами, к которым время от времени прилетали их сородичи, так что можно было с близкого расстояния наблюдать их повадки и записывать голоса. Среди пленников были испанская каменка и особи двух видов так называемых пустынных снегирей, толстоклювого и монгольского. Какой только чепухи не было написано про них в орнитологических справочниках! И что это виды-двойники, и что они представляют собой разновидности (подвиды) одного вида. Позже я развеял все эти нелепости, показав путем сравнительного анализа их поведения, что это далеко разошедшиеся виды, которые оказались в одном регионе, расселяясь навстречу друг другу из Европы и Центральной Азии [54].

Увы, наше пребывание в чудесном ущелье сильно омрачалось нескончаемым потоком непрошеных гостей. О нас каким-то образом стало известно в деревне Аза, и местная молодежь мужского пола шла ежедневно, как на экскурсию, посмотреть на русских шатенок. По двое, по трое приходили парни в белых рубашках и лаковых штиблетах, усаживались под скалой на корточках и подолгу наблюдали за тем, что мы делаем. Постепенно мы научились минимизировать время словесного общения с ними, особенно я, который старался сесть где-нибудь подальше, держа бинокль около глаз. Но нас все время пытались втянуть в разговор. Со стороны посетителей тематика была на редкость единообразной. Если пришли азербайджанцы, они говорили: «Мы знаем, к вам сюда ходят армяне, так что вы будьте осторожны с этими людьми». Совершенно то же самое мы слышали от армян, которые предостерегали нас от излишнего доверия к азербайджанцам.

Впрочем, эти посещения имели одно позитивное следствие. Нередко гости приносили с собой бутылки с местным самогоном, вроде грузинской чачи. Особенно в этом усердствовал один пожилой азербайджанец, которому приглянулась Нина Булатова. Он приносил не только самогон, но и самодельное вино в немалых количествах. В намерение этого человека, которыми он делился со мной в отсутствие наших девушек, входило выкупить у нас Нину, сделав ее своей женой.

Пить с гостями мы отказывались, мотивируя это тем, что «слишком жарко», как оно, впрочем, и было на самом деле. Все принесенное я аккуратно расставлял в ряд под скалой, где в неглубокой нише у самой земли всегда была тень. Так у меня образовался вполне приличный бар. Не было двух напитков, принесенных разными людьми, которые не различались бы на вкус. Поэтому перед ужином я дегустировал несколько и выбирал тот, который в этот вечер наиболее соответствовал моему настроению.

Во время экскурсий в ближних и дальних окрестностях лагеря я обнаружил место, где среди прочих птиц численно преобладали черношейные каменки. Этому виду я уделил в эту поездку меньше внимания, чем двум другим видам, о которых речь шла ранее. Тогда мне казалось, совершенно ошибочно, что уж о черношейных-то каменках я знаю достаточно по наблюдениям, сделанным в Копетдаге. Но всё же я посетил это место несколько раз. Здесь, как и в других точках, куда я ходил на экскурсии, у меня под камнями была спрятана большая жестяная банка от болгарского лечо, в которой я кипятил воду для чая, и жестянка поменьше, используемая в качестве чашки. Воду я приносил с собой. В лагере мы готовили на паяльной лампе. А чтобы развести костер там, куда я уходил на целый день, мне приходилось по пути подбирать каждую сухую веточку, каждый кусочек древесины, которые попадались мне на глаза в этой суровой местности, выжженной солнцем и практически лишенной растительности. Горючего всегда оказывалось так мало, что мне ни разу не удалось довести воду до кипения, но лишь до такого состояния, чтобы чай все же заварился.

Тогда я не знал, что судьба приведет меня сюда еще дважды, в 1975 и 1977 гг. При этих повторных посещениях региона я останавливался лагерем именно здесь, по соседству с черношейными каменками. Место было уединенным, удаленным от шоссейной дороги, и здесь я был надежно застрахован от визитов назойливых посетителей. Как раз здесь я получил в эти годы множество совершенно новых, интереснейших сведений о поведении черношейной каменки, которую к тому времени уже выбрал в качестве одного из двух модельных видов.