Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Везем домой воронов

Как-то незадолго до отъезда домой Миша нашел недалеко от лагеря гнездо воронов. До этого я однажды рассказал ему, ссылаясь на книгу Конрада Лоренца «Кольцо царя Соломона», какие это замечательные птицы, и что ручного ворона можно сравнить с преданной хозяину собакой. Он настоял, чтобы мы сходили к гнезду и взяли птенцов. Оно располагалось метрах в четырех от земли на уступе скальной стенки. Лезть туда пришлось мне, поскольку, как поведал Миша, он страшно боится высоты. Я взял наверх моток веревки и его шапку-ушанку. В гнезде сидели четыре птенца. Я собрался взять себе одного, и когда сажал его в шапку, чтобы на веревке спустить вниз, услышал оттуда: «Мне двух!».

Птицы оказались чрезвычайно прожорливыми. Но пока они не выросли почти до размеров взрослых, четверо участников экспедиции кое-как справлялись с задачей держать их в сытости. Ехать обратно я решил через Душанбе, чтобы оттуда завернуть в высокогорья Гиссарского хребта, где, как я знал, обитают плешанки и обыкновенные каменки. По дороге к этому городу со снабжением воронов кормом с особыми проблемами мы не сталкивались. Шоссе было усеяно трупами воробьев, сбитых проезжающим транспортом. Мы останавливались, подбирали трех воробьев, и вопрос оказывался решенным на ближайшие два-три часа. Ворон широко открывал клюв, ему в зев запихивали воробья целиком, и все оставались довольны.

Из аэропорта в Душанбе двое наших спутников отправились по домам, а нам предстояло ехать на север еще 2 920 километров, не считая крюка до села Такоб, где я собирался провести три-четыре дня. Недалеко от въезда в этот кишлак горную речку пересекал мост, который выглядел не слишком надежным. Мы остановились в нерешительности, и в это время к машине подбежал мальчишка лет семи. Он попросился проехаться с нами до деревни. Когда я дал согласие, Миша проворчал: «Зачем разрешил, сейчас сами угробимся и пацана угробим».

Выше кишлака в горах, на высоте свыше трех тысяч метров над уровнем моря лежал снег, и погода была хуже некуда. Вечером я застрелил сурка, мясо которого прекрасно пошло под спирт. Плотно накормлены были и наши вороны. Но Миша опасался, что птицы могут простудиться студеной ночью. Поэтому он взялся соорудить для каждой гнездо, приподнятое на полметра над землей на трех вбитых в грунт колышках. Как это выглядело, читатель может узнать из прилагаемой фотографии.

Далее на пути домой вороны все чаще заставляли нас нервничать. Они ехали в кузове под тентом и непрерывно кричали. Когда машина оказывалась в очереди на заправку, шоферы из автомобилей, стоявших дальше нашей, подходили к окну водителя и спрашивали: «Кто это у вас в кузове?». Миша, которого смутить было трудно, лаконично отвечал: «Петухи». Накормить воронов досыта казалось невозможным. Мертвые воробьи отчасти скрашивали нам существование, но беда была в том, что наши питомцы становились все более и более привередливыми. Если воробей, сбитый машиной, пролежал на асфальте более часа или полутора, ворон отказывался заглатывать его и сразу же выплевывал. Поэтому стало ясно, что, продолжая полагаться на этот источник корма, мы доедем до Новосибирска где-то ближе к осени.

Остановились мы на том, что ничего с воронами не случится, если они поголодают пару дней. Мы знали, что они находятся пока что в очень хорошем физическом состоянии. Просто надо ехать как можно быстрее. Подъехав, наконец, к Алма-Ате, откуда до дома оставалось 1 680 километров, мы решили, что с утра следующего дня ускорим передвижение. До следующего большого города, Семипалатинска, было ровно тысяча километров. Миша предложил мне поспорить с ним на бутылку коньяка, что он проедет это расстояние за световой день. Я сильно сомневался в сказанном и охотно принял пари. Все равно, коньяк-то мы в любом случае будем пить вместе.

«Световой день» начался в густых сумерках, не было еще и четырех часов. Мы ни разу не останавливались и успели в Семипалатинск даже до закрытия магазинов. Вылезая из кабины и направляясь к ближайшему из них, я почувствовал, что нахожусь во власти галлюцинаций. Уже наступили сумерки, и мне казалось, что надо мной висит какой-то твердый купол правильной овальной формы. Такое патологическое состояние легко объяснить, если вспомнить, что тяжелый, ревущий на ходу ГАЗ-66 – это не то же самое, что легковой автомобиль с комфортным салоном. А путешествие наше проходило при дневной температуре воздуха не менее 30°.

На следующий день наше внимание привлекли суслики, которые то и дело перебегали дорогу. У нас обоих одновременно возникла мысль, что суслик может оказаться весьма полезным в качестве обеда для воронов. Оставалось только ждать удобного момента, когда план сможет быть осуществлен. Пару раз мы, выскакивая из машины, оставались в итоге ни с чем. Но наконец, пришла удача: суслик как-то замешкался и мы просто затоптали его. Цель оправдывала средства.

Дело происходило как раз у въезда на деревянный мост. Его перила оказались удобным местом для разделывания тушки с помощью топора. Миша открыл задний тент кузова, и три ворона, крича и размахивая крыльями, уселись на борт. В тот момент, когда мы окровавленными руками совали куски мяса в их раскрытые клювы, мимо нашего ГАЗа, двигаясь навстречу ему, проехал мужчина на мотоцикле и остановился в метре-полутора позади машины. Мотоциклист явно намеревался о чем-то спросить нас, но бросив мельком взгляд на происходящее, мгновенно нажал газ и исчез в клубах пыли.

Под конец дорога стала поистине ужасной из-за глубоких колдобин, между которыми приходилось постоянно лавировать. Видимо, те, кто должен был обслуживать трассу, соединяющую крупнейший город РСФСР – Новосибирск со столицей союзной республики Казахстан, изредка бывая здесь, отдавали себе отчет в негодном ее состоянии. Мы долго ругались и смеялись одновременно, увидев на обочине дороги плакат такого содержания: «ОСТАЛОСЬ 30 км». Миша пробормотал: «Большевики погубили Россию».

К моему дому в Академгородке мы подъехали в ночь с 9 на 10 мая. Миша говорит мне: «Жень, ты моих пока возьми к себе». Тут и я забеспокоился: каково это будет явиться ночью к спящей молодой жене Люде с тремя воронами! Я подумал, что лучше будет пока что поместить их на чердаке, прямо над моей квартирой, находившейся на предпоследнем, девятом этаже. Мы подставили воронам запястья рук, куда они привычно уселись, как это делают ловчие сокола, и понесли их наверх. Лифта не было, и все время пока мы поднимались по ступенькам, птицы довольно громко бормотали почти человеческими голосами. Путь наверх лежал точно мимо моей квартиры.

Оказалось, что помещение чердака не герметично. На стыках стен и крыши оставались довольно широкие щели, и я побоялся, как бы поутру вороны не улетели. Миша с сознанием выполненного долга отправился домой, а я тихо постучался в дверь. Люда выглядела испуганной: оказывается, она слышала наши шаги и странные звуки «разговора» воронов. Я сделал вид, что все в порядке, и минут через двадцать сказал: «Людушка, я тут привез трех птичек, сейчас они на чердаке, и я боюсь, как бы они утром не улетели». «Ну, что же, неси их сюда», – ответила она, не подозревая, какое потрясение ее ожидает. Я сходил на чердак сначала за двумя воронами, потом принес третьего. В однокомнатной квартире они выглядели совсем не так невинно, как в полевом лагере. Оказавшись на крохотной кухоньке, они, немного оправившись от дороги, начали неуклюже взлетать, и со стола и полок стала падать посуда. Я понял, что дело так не пойдет, и, видя ужас супруги, сказал: «Завтра утром вызову Мишу, и мы их кому-нибудь отдадим». «Но кто же в здравом уме их возьмет?!» – воскликнула она плача.