Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Во всем этом был и еще один минус, мешавший успеху утренних наблюдений. Я привез с собой миниатюрную импортную кинокамеру, с трудом найденную в Москве в одном из комиссионных магазинов. Колоссальным ее достоинством было то, что источником питания в ней были обычные пальчиковые батарейки. Но те не выдерживали ночного холода и к утру, когда вокруг происходило самое интересное, попросту отказывались работать. Пришлось ночью держать камеру в спальном мешке, а под утро прятать ее на груди под одеждой и согревать своим дыханием. Увы, даже это помогало не всегда.

Что касается самих исследований, то здесь все складывалось на редкость удачно. Первые десять дней я смог целиком посвятить наблюдениям за черношейными каменками, самцы которых в это время возвращались с юга к месту гнездования и оспаривали друг у друга пока еще вакантные угодья. Только 9 марта появились первые златогузые каменки. Один самец занял территорию прямо у нашего лагеря, так что можно было проследить в деталях самые первые стадии освоения им своего участка, а позже, с появлением самок – поведение в момент формирования пары и начала постройки гнезда. Все это было для меня совершенно новым, поскольку в 1970 г. я оказался в этом месте слишком поздно. Ближе к отъезду очередь дошла и до испанских каменок, которые появились здесь только в первых числах апреля.

Мой спутник, научные интересы которого были весьма далеки от этологии птиц, а в данное время ограничивались в основном фотографированием экзотической природы Закавказья, вскоре решил, несмотря на все мои уговоры, покинуть меня, В одиночестве я продержался еще около месяца, до 16 апреля. Бытовую сторону моего существования осложняла необходимость раз в два-три дня пополнять горючее в паяльной лампе. Я проходил два километра до шоссе и голосовал, стоя на обочине, в попытках остановить какую-либо из проходящих машин. Как ни удивительно, сделать это часто удавалось чуть ли не с первого раза. Пока бензин поступал в баллон лампы через шланг, который я всегда в этих ситуациях имел при себе, водитель автомобиля расспрашивал меня, как же дошел я до жизни такой. Эти краткие моменты общения с людьми отчасти скрашивали мое полное одиночество.

Но ситуация не могла не сказаться на общем состоянии моей психики. О том, что оно несколько отклонялось от нормы, свидетельствует, в какой-то степени, приснившейся мне сон, который я, проснувшись, решил записать в своем полевом дневнике. Вот эта выдержка из него.

Когда я начал засыпать, пришли дикие козы. Во всяком случае, я услышал, или мне показалось, что услышал, нерешительный топот, а потом шелест коробки из-под сахара, в которой лежало сливочное масло. Неожиданно проснулось чувство собственничества: я представил себе, как масло, купленное с таким трудом в Джульфе, вываливается каким-то бесцеремонным животным в песке. Я крикнул «хоп», так что эхо прокатилось по всему ущелью, и все замолкло. Было, вероятно, около 10 вечера.

Утром я обнаружил козий помет около палатки: едва ли ночью прошли домашние козы. Я проснулся еще раз позже и подумал, что ночь только начинается. На часах было десять минут первого. Мне приснился неприятный сон. Я давно хотел купить машину, но только в этом году встал на очередь. Все отговаривали меня: не было гаража, а нервная система оставляла желать лучшего.

Мне снилось, что я уже купил машину, и ищу ключ зажигания. Я помнил, что этот ключ подходил также к буфету: был он привязан на проводе в синей изоляции. Очень хотелось прокатиться на машине. Я нашел один ключ на синем проводе в большой общей связке, но это был явно не тот ключ.

Я пошел искать маму. Она была в доме напротив, где жила мать ее первого мужа. Там я встретил свою первую жену. Она сказала, что здесь все ищут утешения. Действительно, здесь была моя тетка и несколько наших знакомых женщин.

Меня поразил вид моего лица. Нижняя его часть была красно-бурой – и это не удивительно, так как я только что вернулся из экспедиции. Но под большими очками в пестрой роговой оправе неестественно выделялся совершенно белый лоб.

Видимо, мне было не по себе, потому что когда Наташа (моя первая жена) попросила у меня сигарету, я вытащил из кармана рубашки пакетик с какими-то лекарствами. Думаю, что это был белый стрептоцид.

Ключа найти не удалось: его забрала девушка – наша хорошая знакомая, уехавшая гостить домой, в Ростов. У меня зародилось подозрение, что мне просто не хотят дать этот ключ, опасаясь за последствия моего увлечения автомобилизмом.

Я, все-таки, решил сходить во двор и посмотреть на машину. По дороге я встретил Сашу Богословского, и он был поражен, узнав, что я купил машину. «Что, такая серенькая?» – спросил он. «Сейчас увидишь», – ответил я.

Во дворе вокруг моей машины было много народу. Здесь были и Пес, и Барбос, и Мишка, и Кукуруза, и другие старшие ребята. Между ними сновала малолетняя шпана. Вся машина сверху донизу была обложена обрезками ажурного цинка, которые обычно вываливали на улицу из находившейся во дворе мастерской. Машина походила на броневик или нечто подобное. У меня зачесались руки. Я шагнул к одному из действующих лиц и увидел на его кисти между большим и указательным пальцем синюю татуировку с изображением якоря и какую-то короткую надпись.

«Составим список присутствующих из взрослых», – решительно сказал я. Несколько фамилий я знал, остальные довольно легко удалось узнать. Я записал фамилии на клочке бумаги. К тому времени толпа сильно поредела. К машине спешила девушка с ведром горячей воды: видимо, предполагалось разогреть мотор и покататься на броневике. «Пошла прочь, сука», – крикнул я, и девушка покорно повернулась и исчезла за ближайшей дверью.

Я начал разбрасывать цинковые обрезки, и взгляду представилось страшное зрелище. Вся краска облупилась или пошла пузырями разной величины.

Из под нее, на покореженных дверцах машины выступал красно-рыжий гнутый металл.

Сдерживая рыдания, я быстро вышел со двора и пошел к дому маминой свекрови. «Что, украли?» – спросила у меня тетка, красивая, веселая и завитая. «Мама, – закричал я, – зачем же… вместо того, чтобы дать мне учиться ездить, зачем загубили машину!». [75]

О сути выводов, предлагаемых в книге

Оглядываясь сегодня в прошлое, я прихожу к выводу, что именно в эту поездку наступил переломный момент в моих исследованиях поведения каменок, начатых 11 лет тому назад. Все, что мне удалось узнать за эти годы, позволило сформулировать собственную точку зрения на то, как именно функционирует система, традиционно именуемая «сигнальным поведением» не только у каменок, но и у птиц вообще. Должен здесь заметить, что во время экспедиций, о которых речь шла в этой и предыдущей главах, я не упускал из виду ничего, что хоть как-то касалось этой темы в поведении немалого числа других видов пернатых, помимо каменок.