Евгений Панов - Зоология и моя жизнь в ней

Перед социоэтологией были поставлены три главные задачи. Во-первых, оценить степень влияния на видоспецифическое социальное поведение особенностей той среды, к жизни в которой приспособлен данный вид – характер ландшафта, состав кормов, способы их добывания и т. д. Все эти показатели определяют вкупе экологические потребности вида. Поэтому поиски взаимосвязей между экологией и социальным поведением и их возможного взаимовлияния стали предметом так называемой соцоэкологии . Второй раздел социоэтологии – социодемография . В ее компетенцию входит изучение роли социального поведения в регуляции возрастного состава группировок, соотношения в числе самцов и самок, участвующих в размножении, а также общей численности местных особей и ее динамики во времени. Наконец, синтез всего того, что становится достоянием двух названных линий исследования, должен послужить пониманию глубинной сущности долговременного социального процесса в данной локальной популяции вида.

Хотя многие авторы склонны муссировать эффекты взаимопомощи в коллективах животных, более правдоподобной мне представляется следующая точка зрения. “Всесторонние исследования поведения индивидов в популяциях животных свидетельствуют о преобладании здесь конфликта интересов, – писал в 1990 г. английский орнитолог Н. Б. Девис. – В самом деле, подчас приходится удивляться, каким образом особям вообще удается вступить в отношения успешной кооперации ради того, чтобы принести потомство и вырастить его!”.

Принципиальная новизна задач, поставленных перед социоэтологией, ознаменовала собой революционный переход этого раздела зоологии от своего рода «кинетического атомизма», при котором поведение особей позволительно приравнивать к случайному блужданию броуновских частиц, к тому, что принято называть системным стилем мышления . В первом случае, как писал в свое время выдающийся методолог науки Юлий Анатольевич Шрейдер, можно говорить о «многом, мыслимом как целое», во втором – «о целом, мыслимом как многое». В этом противопоставлении лежит принципиальное различие между понятиями «множество» («совокупность») и «система».

Здесь уместно будет напомнить определение второго понятия. Говоря о системе, имеют ввиду некое сложное целое, которое заключено в определенные границы и слагается из относительно независимых компонент, связанных между собой таким образом, что изменение положения или состояния какой-либо одной из них с неизбежностью приводит к изменению состояния других частей. Нетрудно видеть, что локальный фрагмент популяции в понимании социоэтологов очевидным образом соответствует всем характеристикам объекта системной природы. Поэтому тот фрагмент реальности, который предстояло изучать в соответствии с принципами социоэтологии, был обозначен в качестве социальной , по другому – социодемографической системы.

В таком понимании локальная популяция выступает в качестве достаточно упорядоченной, определенным образом организованной системы. Внимание исследователей отныне концентрируется на ее свойствах как единого целого, не сводимого к свойствам отдельных слагающих ее элементов. Организация осуществляется средствами социального поведения, лежащего в основе процессов саморегуляции (по принципу гомеостаза [85]), которые обеспечивают преемственность в структуре коллектива и, таким образом, его тождественность самому себе на длительных отрезках времени [86].

Каким должно было быть правильное название книги

Из всего сказанного следует, что центральным понятием в моей книге было социальное поведение животных . Казалось бы, так и следовало бы ее назвать. Но вместо этого ясного и лаконичного заголовка мне пришлось придумать длинное словосочетание, звучащее не слишком вразумительно. Очевидный дефект этой словесной конструкции состоял в том, что, в отличие от первых двух слов, понятных каждому («поведение животных»), все прочие («этологическая – структура – популяций») звучали полнейшей загадкой для непосвященного. Каждый из этих трех терминов требовал предварительного разъяснения.

Но если бы книга была названа так, как того требовал здравый смысл, ее бы не одобрили на ученом совете института, в котором я в то время работал, и не рекомендовали бы для печати в издательстве «Наука». Дело в том, что в те годы слишком сильны были идеологические стереотипы. В соответствии с одним из них принято было считать, что у животных, в отличие от людей, никак не может быть социального поведения.

В качестве иллюстрации приведу два любопытных эпизода. Вскоре после возвращения в Москву из Новосибирского Академгородка я послал в редакцию журнала «Природа» статью под названием «Популяция и индивидуум: эволюция взаимоотношений». Вскоре пришел ответ, в котором было сказано, что статья напечатана быть не может. Забраковал ее доктор биологических наук Н. И. Калабухов, специалист в области физиологической экологии и медицинской зоологии, тематик, не имеющих ничего общего с вопросами, затронутыми в моей статье. Ему она просто не понравилась тем, что могла навести читателя на мысль о существовании у животных того, что я неосторожно назвал «социальным поведением». Мне, тогда всего лишь кандидату наук, не оставалось ничего, кроме как покорно склонить голову перед мнением маститого ученого [87].

Другой эпизод произошел в те же годы, когда на семинаре в Институте морфологии и экологии животных АН СССР я прочел доклад, посвященный социальному поведению животных. Тогда другой доктор биологических наук, Д. В. Радаков, задал мне следующий вопрос: «А почему Вы называете их (животных) социальными: у них же нет денег!». Когда я позже рассказал эту историю Борису Григорьевичу Юдину, философу и социологу, члену-корреспонденту Российской Академии наук, он расхохотался и долго не мог успокоиться.

В Институте меня пытались направить на верный путь, настаивая, что правильно говорить не о «социальном», а о «групповом» поведении животных. Я возражал на это, пытаясь доказать, что понятие «групповое поведение» гораздо уже, чем категория социального поведения, поскольку непосредственные и функционально важные поведенческие контакты могут иметь место между животными, не объединенными в группы, а живущими большую часть времени в одиночку или в составе замкнутых моногамных семей. Но убедить своих идеологически подкованных коллег мне так и не удалось. В 1976 г. когда была организована II Всесоюзная конференция по поведению животных, один из сборников тезисов докладов, зачитанных там, его редактор, профессор Б. П. Мантейфель, озаглавил все-таки по привычному: «Групповое поведение животных».