Матвей Хромченко - Солист Большого театра

Затем были Франция (уже другими глазами!..), Италия, Венгрия, а напоследок мирно разошедшаяся со Словакией Чехия, куда они приехали ради бальнеологического санатория, известного целебными процедурами: в Иерусалиме отцу предлагали оперировать колени, но сын Сары, ортопед Микаэл отсоветовал. Процедуры не помогли, зато удалось встретиться с любимым учеником. Попросили главврача позвонить в Братиславу, Гурген спросил адрес: сейчас за вами приеду. Это возможно? ведь другая страна! – изумился отец. Невозможно, но буду у вас через час, – рассмеялся Овсепян.

Они провели вместе два дня. Гурген свозил гостей в старинный замок Девин на границе с Австрией, неподалёку от Братиславы, знакомил с её улицами и площадями. Театральный сезон ещё не начался, но для своего премьера с его знатным гостем (заметка в газете «Встреча двух звёзд») администрация открыла здание. У пианино в гримёрной они вспомнили московские уроки, потом вышли на сцену, для них и занавес подняли, где спели на пару заздравный тост Альфреда Жермона.

После возвращения из Братиславы я получил очередное из Иерусалима письмо с кратким рассказом о поездке и ошеломившим «Я убедился, что у нас украли жизнь»! [81]

Каюсь: погружённый в московскую суматоху, я вскоре о том письме забыл, не вспомнил и во время очередного свидания с отцом. Теперь перечитав, пытаюсь понять, что ж его так поразило, что не смог удержать в себе [82]. Впрочем, «убедился» – значит, не сразу, не с кондачка, значит, побывав в Европе и за океаном, повидавшись с разными людьми, новые впечатления сопоставлял с разворачивавшимся перед его мысленным взором «длинным свитком воспоминаний».

Превосходная израильская медицина? Да, уже в первые недели в Иерусалиме его всестороннее обследовали, прописали всевозможные снадобья и потом наблюдали не «по вызову», а с принятой для людей его возраста периодичностью. Но он хотя и страшился болячек, никогда ни на что, кроме как на колени не жаловался; к тому же и в Москве мог при необходимости обращаться к лучшим врачам.

Сравнивал московскую квартиру и типовую дачку (в прейскуранте значилось «Дом каркасно-щитовой», ДКЩ-2, дешевле не было) с домами пражских и канадских родственников? Мог, но его и «хоромы» в кооперативном доме полностью устраивали, а о загородном особняке никогда не мечтал, он не был стяжателем и не страдал, ограничиваясь самым необходимым. Потому я убеждён, что и в зарубежье интересовали его, пусть восхищая, не интерьеры и аксессуары, а как на их фоне живут люди.

Первое, что удивило – отсутствие регламентации внешнего облика (как стричься, какие надевать брюки) и поведения вне дома: ещё в ГДР запомнил старушку в шортах на велосипеде: прохожие её не порицали – в упор не замечали.

Более же всего, но уже на клятом Западе: никто не унижается благодарностью партии за счастливое детство или восхвалением мудрости президента (премьер-министра). Чтобы в отпуск поехать куда пожелает – если семейный бюджет позволяет, не клянчит у служебного начальства характеристику и не отвечает на «каверзные» вопросы маразматической выездной комиссии.

Да, работают много, но и зарабатывают соответственно. Не только канадский кузен (как преуспевают на Западе медики, известно) или мой львовский приятель, оборотистый предприниматель. Даже моя дочь, после окончания школы укатив с мамашей, благодаря знанию языка – в Москве мне повезло найти для неё хорошую учительницу, не жирует, но и не бедствует. И отец с тех пор как стал солистом театра, не бедствовал, однако если б за свой труд получал, как певцы на Западе, то хотя бы мама не горбатилась до инсульта по хозяйству.

В совокупности всё это не могло пройти бесследно, но для трагического заключения об украденной жизни должен был прозвучать заключительный аккорд. Все впечатления замкнуло не финансовое благополучие Гургена (кстати, он мне сказал: у нас небольшая квартира, нас с женой и сыном вполне устраивает) и даже не его с Ольгой (её, художника, картины экспонируются на выставках не только в Словакии) гражданское право в свободное от профессиональной жизни время ездить по миру. Главное: Овсепян беспрепятственно гастролировал в Европе!

Да, сказал мне Гурген, вспомнив блистательное начало певческой карьеры Хосе Каррераса, поначалу затмившего и Пласидо Доминго, и Лучано Паваротти: у Соломона Марковича тембр голоса был не хуже, а по собранности звука (профессиональный термин – М. Х.) даже лучше. Не сомневаюсь, окажись он в свои лучшие годы за рубежом, занял бы в певческом мире достойную нишу…

Не суждено было. И так уж почему-то сложилось, что с тех пор его в Израиле жизнь покатилась «под горку». О чём я сужу, перечитывая его письма.

Раньше его интересовали не только значимые российские новости, например выборы Президента: «если выберут Зюганова, это будет ужасно», но и пустяки: «поздравляю с очередной победой „Спартака“» (за этот футбольный клуб «болела» вся наша семья). Его возмутило убийство Галины Старовойтовой: «последнюю неделю очень переживаю». Он следил за празднованием 850-летия Москвы: иронизируя по поводу суетящегося Иосифа Кобзона, был удивлён, что Паваротти «не поднесли хотя бы букетик цветов! и это великий мэр»!..

Не то в последние годы.

Меня отец восхищал своей любовью к жизни в самых разных её проявлениях, не задумываясь о возрасте. Оказывается, задумывался: недавно Саша обнаружил в отцовских бумагах листок с выписками неизвестно откуда:

«Трагедия старости не в том, что стареешь, а в том, что остаёшься молодым».

«Старческие мечты: как бы хотелось положить кому-то голову на колени и чтобы её гладили. Но вспоминаю, что лыс, и с ужасом эту мысль отбрасываю».

«Я старик, мне уже за семьдесят. Но внутри старика живёт юноша, всё ещё чего-то ждущий от жизни. Ему, этому юноше, надо любить, и он любит, сидя внутри старика».

А теперь письма.

«На днях мне исполнится 92. О чём мне тебе писать, ведь моя жизнь однообразна и скучна. Слава Богу, пока есть один ученик, не знаю, что будет дальше».

«Читаю книгу Амосова, пытаюсь вникать в каждую фразу, не хочу комментировать его слова „Ничто не старит так, как готовность стареть“, надеюсь, ты меня поймёшь».

«В концерты уже не приглашают, может, потому, что знают о моём возрасте, но я всё равно держу голос в тонусе, каждый божий день распеваюсь – звучит, а закончу „ремонт“ зубов, будет, надеюсь, звучать ещё лучше… Мне кажется, что я всё ещё певец. Не думай, что я с ума сошёл, пишу просто для того, чтобы ты улыбнулся».