Арманд Хаммер - Мой век - двадцатый

Я сказал Ленину, что сомневаюсь в возможности действовать без трений с профсоюзами, поскольку они привыкли смотреть на капиталиста как на врага.

’’Наши рабочие будут рады получить работу и хорошую зарплату, -быстро ответил Ленин. — С их стороны было бы глупо рубить сук, на котором сидишь. Хотя наше правительство не может приказывать профсоюзам, все же, как правительство рабочих, мы обладаем достаточным влиянием, *ггобы обеспечить полное выполнение условий коллективных договоров с вами. Необходимо, чтобы вы хорошо знали наше трудовое законодательство. Если вы будете его соблюдать, то встретите полную поддержку правительства”.

В заключение он добавил: ”0 деталях не беспокойтесь. Я позабочусь о том, чтобы к вам отнеслись справедливо. Если что-нибудь понадобится, пишите и сообщайте мне. Когда составите проект контракта, мы без промедления одобрим его в Совете Народных Комиссаров. Как вы знаете, наши решения осуществляются, - и он снова сделал правой рукой энергичный отсекающий жест. - Если понадобится, я даже не буду ждать заседания Совета. Такой вопрос можно легко решить по телефону”.

Ленин сдержал слово. Очень скоро я стал первым американским концессионером, и мне предстояло восстанавливать отрасль промышленности, о которой я и понятия не имел.

Через много лет, вспоминая эту незабываемую встречу, я старался припомнить, что же в то время поразило меня больше всего. Думаю, вот что. Еще до того> как я вошел в кабинет Ленина, я знал о том чувстве глубокого почитания, которое он вызывал среди своих сторонников. Поэтому я ожидал увидеть супермена, необыкновенного человека, соблюдавшего дистанцию в отношениях с людьми.

В действительности все оказалось наоборот. Говорить с Лениным было так же легко, как с понимающим другом, которому доверяешь. Его заразительный смех, употребление разговорных оборотов и даже народных словечек, его искренность и естественность создавали атмосферу полной непринужденности.

Ленина называли безжалостным и фанатичным, жестоким и холодным. Я отказываюсь этому верить. Именно благодаря своему неотразимому человеческому обаянию, привлекательности и полному отсутствию претенциозности или эгоизма ему удалось достичь величия, объединить своих соратников.

Я хорошо помню каждый шаг по дороге в Кремль на встречу с Лениным. Дорога обратно совершенно не сохранилась в моей памяти. Я уходил из его кабинета в состоянии такого возбуждения, с сотнями вопросов и идей, что не замечал ничего вокруг, пока не оказался в убогом номере свой гостиницы. Никогда в жизни мне не было так необходимо побыть одному, чтобы обдумать все, что произошло.

Мне было совершенно ясно, что разговор с Лениным изменил курс всей моей жизни и открыл передо мной новые горизонты. Это случается очень редко. Обычно кардинальные изменения происходят незаметно, и важность решающего момента осознается только впоследствии.

Я чувствовал себя так, как будто меня подняли на вершину горы, с которой была видна вся Россия, и Ленин сказал: ”А теперь выбирай, чем ты хочешь заняться”. Передо мной простиралась необъятная страна с неисчислимыми природными богатствами, неисчерпаемыми запасами рабочей силы и почти нетронутыми потенциальными возможностями, и предлагалась дружеская поддержка ее вождя, в то время, пожалуй, самого могущественного человека в мире. У меня захватило дух от представившихся возможностей.

При поддержке Ленина я мог создавать в России новые предприятия. Прошлые успехи не шли ни в какое сравнение с тем, чего я могу добиться здесь. Я ни минуты не сомневался, что должен воспользоваться этой возможностью и следовать за ней, куда бы она ни привела. Очевидно, мне нужно на неопределенный срок отложить начало медицинской карьеры, отказаться от ординатуры в Бельвю. Я немедленно написал в Колумбийский университет доктору Ван Хорн Норри, объяснил, что произошло, и принес свои извинения.

(Позже я узнал, что доктор Норри долгое время носил мое письмо в своем бумажнике, так как никогда до этого никто не отказывался от его ординатуры в больнице Бельвю, предлагавшейся как награда.)

После того как я таким образом сжег за собой мосты, я стал обдумывать дальнейшие шаги, которые позволили бы полностью воспользоваться представлявшимися возможностями. Но дельные мысли так и не приходили мне в голову, я проводил бессонные ночи, энергично ворочаясь в постели, - на этот раз не из-за преследовавших меня полчищ насекомых, а из-за одолевавшего мой мозг роя мыслей.

Если бы я не знал раньше, что значил Ленин для Советской России, то я понял бы это на следующий день после встречи с ним.

Как обычно, утром я пошел в ”Метрополь” в Наркомат иностранных дел и вновь пожаловался на жилищные условия в отеле ’’Савой”, положение в котором не только не улучшалось, но становилось все хуже. На этот раз Вайнштейн выразил крайнее удивление.

’’Дорогой мой доктор Хаммер! — воскликнул он. — Что же вы нам раньше не сказали? Я немедленно организую для вас другое жилье”. Он бросился к телефону, и через полчаса я уже сидел со всем багажом в большом лимузине, направляясь в дом для гостей правительства, расположенный напротив Кремля на другой стороне Москва-реки.

Москвичи называли этот особняк ’’Дворцом сахарного короля”, так как раньше он принадлежал дельцу Харитоненко, человеку малообразованному, но чрезвычайно богатому - до революции его капитал, нажитый на торговле сахарной свеклой, составлял не менее четверти миллиарда долларов.

Обстановка в доме была роскошной, но безвкусной. Стены были увешаны картинами, некоторые - просто мазня, другие — особенно великолепный Коро — были бы достойным украшением любой гал лереи мира. Гордостью Харитоненко был громадный витраж, расположенный над широкой дубовой лестницей и залом с отделкой из дубовых панелей, где рыцарские доспехи и чучело огромного медведя нелепо соседствовали с большой современной японской бронзовой скульптурной группой, невероятно уродливой и гротескной. После революции правительство сохранило этот дом для приема иностранцев, и его обстановка осталась нетронутой. Сегодня в нем находится резиденция посла Великобритании.

Однако у меня не было намерения критиковать эстетические вкусы бывшего владельца. Как вы помните, до этого я жил в кишевшей паразитами комнате в гостинице без буфета или ресторана - только немного горячей воды. И вот неожиданно я очутился в хоромах с ванной, чистой как стеклышко, где из кранов действительно текла холодная и горячая вода, и, о чудо из чудес, большой удобной кроватью с настоящими простынями и одеялами. Был здесь и хорошо обученный обслуживающий персонал, и великолепная кухня, а при необходимости и бутылка старого французского вина из полного погребка. Мне было трудно поверить в реальность всего этого. Вот какое магическое действие оказывало имя Ленина и мое новое положение потенциального концессионера.