Мария Рива - Моя мать Марлен Дитрих. Том 2

По ряду весьма грустных причин наш сериал приказал долго жить. Операторы не успели снять ни единого кадра. Я телеграфировала матери, что мы возвращаемся в Нью-Йорк.

13 августа 1953.

Любовь моя,

это будет чертовски мучительное дело: быстро написать письмо и сразу послать, так, чтобы оно застало тебя, в случае, если ты собираешься уехать.

О делах в Лас-Вегасе. Я подписала контракт с «Сахарой» самым крупным тамошним заведением. Это не «Сэндс», шикарнейшее место в Лас-Вегасе, где я жила и проводила время с Таллу. Таллу там меня перезнакомила со всеми, и я решила выяснить, умеют ли они свистеть. «Сэндс» — настоящий ночной клуб, роскошный донельзя, и его тут предпочитают остальным, потому что он маленький. Свистели они нормально. Я спела три песни и закончила вместе с Таллу. Это была песня «Спаси и сохрани вас добрый Бог». И поняла, что без репетиции тоже ни чуточки не волнуюсь, естественно, не надо принимать в расчет, что доброе дело сделать вообще легче, чем выступать за деньги.

«Сахара» предложила мне 30 000 долларов в неделю; больше они никому и никогда не платили. 20 000 долларов Таллу получала в «Сэндс». И на будущий год обещали новый контракт. В общем, я согласилась. 15 декабря — первый концерт, 5 января 54 года — последний. Правда, забавно, что за этот год я заработала большие деньги, и все помимо кино? Пытаюсь связаться с Орсоном, потому что хочу провести сеанс телепатии, которую совершенно позабыла. Дэнни Томас лихорадочно изучает свои материалы: ему надо припомните, что он со мной делал. Думаю, после моих песен это будет здорово — участие зрителей в телепатическом сеансе. Потом ансамбль покажет смешной номер с клоунадой (клоун из Парижа), а Митч уже написал песенку о цирке. Я появлюсь среди циркачей с хлыстом в руке и закончу свое выступление отдельным номером, так что смогу надеть тот самый костюм, сшитый для вечера на Мэдисон-Сквер-Гарден. Только у меня будет всего 25 минут; они просят уложиться в это время, чтобы люди успели передохнуть и вволю посидеть за картами. Как отказаться от такого сказочного предложения? К тому же я нисколько не боюсь. На этой сцене я великолепно себя чувствую и уверена — когда дойдет до дела, не стану трястись, как тряслись Ван-Джонсон и Таллу.

Словом, на Рождество меня дома не будет.

Кочевое семейство Рива тронулось в обратный путь. Каждый из нас за это время научился чуть мудрее смотреть на многие вещи.

О делах в Лас-Вегасе дневник моей матери не сообщает. Она записывала лишь те события, которые считала жизненно важными:

30 сентября.

Приехал позавтракать.

1 октября.

Он здесь. Для того же.

2 октября.

Приехал для того же в 12.

Остался после спектакля.

3 октября.

Уехал в 12.45.

Запись следующего дня гласит, что Юл вернулся «для того же» — и это, по-моему, едва ли был ланч, что вечером она отправилась с Отто Премингером в клуб «Аист», что Юл звонил ей туда в два часа ночи, потом приехал и был до утра. Как этот человек умел оставаться главным героем, движущей силой своего выматывающего мюзикла?! До сих пор ума не приложу.

Она сказала мне, что Юл возражает против ее идеи устроить телепатический сеанс, ибо завлекать публику таким образом, значит унизить собственное достоинство. Я ответила, что Юл прав и посоветовала ей или разрушить привычные представления о Лас-Вегасе, или поднять их на новый уровень, но ни в коем случае до них не опускаться. Она повернулась к Юлу:

— Это же надо! Вы всегда соглашаетесь друг с другом! И вообще, как будто это так уж важно… Но в одном Мария права: Дитрих должны быть сенсацией , чего можно добиться только с помощью туалета.

Она уехала в Голливуд и приступила к консультациям с Жаном Луи на «Коламбии пикчерс». Ей было ясно, что лишь костюмерный цех главной студии в должной мере оснащен для создания костюма, достойного первого выхода Марлен Дитрих на сцену Лас-Вегаса. Своими искусными вышивальщицами Голливуд поставил рынок в тупик и погнал его назад, в двадцатые, к бисеру, когда Теда Бара скользящей походкой шла по немым экранам. Первый выбор моей матери пал на Айрин, превосходного мастера, но, поскольку у них ничего не вышло, она затем остановилась на Жане Луи, чьими работами восхищалась. Жан Луи был лучшим модельером «Коламбии пикчерс», посему требовалось разрешение начальства на право использовать его и мастерскую студии не по прямому назначению. Был только один шанс, и он заключался в том, что Гарри Кон, киномагнат и отвратительная личность, намеревался взять Дитрих на главную роль в киноверсии «Приятеля Джои», которая только-только начинала раскручиваться. Если бы не это, мама вряд ли получила право заказывать свои дивные платья на его территории. Гораздо позже, уже после того, как Гарри Кон наконец изгнал Дитрих из владений студии, изгнал за срыв работы целого костюмерного цеха, она любила рассказывать про него бесконечные истории. Про то, например, как в 1953 году впервые обратилась к нему с просьбой позволить ей сшить несколько костюмов, и как он согласился, но потребовал взамен сексуальной благосклонности. «Прямо здесь, у него в офисе. Он хотел этого среди бела дня! В уплату за услуги своих швей!» Гарри Кон был презираем почти всеми и известен как грязный распутник, посему она могла живописать в связи с ним любые похабства. Однако дневники Дитрих молчат об оскорбительных требованиях Кона и ее «сокрушительном» отказе. Говорили, и упорно, что они с Коном вполне мирно обсуждали «Приятеля Джои» и что в последние два года она виделась с ним довольно часто, пока он не осмелился прогнать ее прочь со студии. Она жаловалась мне, что просила Юла заставить своих друзей-гангстеров вступиться за нее, а если слова не подействуют, хорошенько избить Кона в темном месте, но не добилась успеха. Ей нравилось рисовать в собственном воображении «заказные» нападения на тех, кого она считала врагами. Всем авторам книг о себе она тоже желала, чтоб их настиг безжалостный рок в тиши какой-нибудь темной аллеи. Я теперь всегда предельно осторожна, когда мне выпадает идти по одной из них.

Осталось загадкой, кто все-таки убедил Гарри Кона переменить решение и вновь открыть Дитрих доступ к мастерским «Коламбии пикчерс». По одной версии, это был ангел-мститель Фрэнк Костелло, по другой — мафия, угрожавшая поджечь студию; если верить третьей, — сторонники Дитрих послали в офис к Кону Риту Хейуорт с приказом «смягчить его сердце». Была и четвертая версия. Согласно ей, Хедда Хоппер, королева газетчиков, подвизавшихся на ниве сбора сплетен о Голливуде, и потому весьма влиятельная особа, рвалась «обнародовать» все ей известное… «если Гарри не откажется от своего гнусного отношения к Марлен».