Иван Степанов - Милосердия двери. Лазарет Ея Величества

Говорить с Княжнами было трудно. Постоянно не хватало тем. Происходили томительные паузы. Мы расспрашивали о дворцовой жизни. Скучная, замкнутая обстановка. Полное отсутствие впечатлений. Княжны любили приемы, парады, но во время войны их не было.

Трогательна была Их любовь и прямо обожание Родителей и взаимная дружба.

Никогда не видел такого согласия в столь многочисленной Семье. Прогулка с Государем или совместное чтение считались праздничным событием.

Великие Княжны привозили нам по утрам пачки газет и искренне смеялись над карикатурами "Петроградской газеты". Франц-Иосиф в виде обезьянки в поводу у

Вильгельма в карикатурном изображении приводил Их в восторг. Уже в то время казалось рискованным изображение, хотя и враждебных, но все же Монархов, в смешном виде.

Часто смеялись с Княжнами над модными тогда переменами немецких фамилий.

Раненые доставлялись обычно с фронта в лазарет санитарным поездом

Императрицы, комендантом которого был улан граф Шуленбург. Мы острили:

"Теперь все меняют Петербург на Петроград — пора бы переменить Шуленбург на Шуленград".

Менялись немецкие названия. Иногда это выходило забавно: ресторан "Франкфурт-на-Майне" переименовался в "Ростов-на-Дону" и т. д.

Государь никогда не любил Вильгельма и поддерживал с ним официальную дружбу, вероятно, только в надежде личными отношениями предотвратить неизбежную войну. Рассказывали в лазарете, что в один из этих дней Государь заметил где-то во Дворце бюст Вильгельма. Он тут же приказал отнести его на чердак и там "поставить к стенке".

Особенно не терпела Вильгельма Императрица. Получив воспитание в Англии у

Своей бабушки Королевы Виктории, Она не имела особенной привязанности к Своей прежней родине. Знаю со слов человека очень близкого покойному военному

Министру П. С. Ванновскому, что по рассказам последнего одну из Сестер

Императрицы сватали в свое время за Вильгельма, но Бисмарк помешал. Будто бы с этого времени у Императрицы, кроме личной антипатии, примешивалось в отношении к Вильгельму еще и чувство уязвленного самолюбия.

В бытность в Константинополе у Абдул-Гамида Вильгельм обратился к русскому послу Зиновьеву с просьбой лично вручить его письмо Государю. Зиновьев телеграфировал в Ливадию, где находился Государь, с просьбой разрешить приехать. На телеграмме Государь пометил:

"Напомните Зиновьеву, что он посол Русского Императора, а не фельдъегерь

Германского".

Помня дружбу монархов, мы стеснялись смеяться над Вильгельмом. Зато безжалостно издевались над Саксонским Королем. Он перед самой войной был в

Царском Селе и получил при Дворе прозвище "короля бестактностей". Из серии его "гаф" приведу одну.

На вокзале, уезжая, он простился с Государем и Великими Князьями и, не обращая внимания на Свиту, прошел в вагон. Кто-то напомнил ему, что он забыл подать руку всем присутствующим. Король подошел к первым двум свитским, подал им руку и затем, сделав в сторону остальных грациозный жест в воздухе, сказал: "Und so weiter mein lieben Herschaften" [3] И так далее, милостивые государи" (нем.) .

Эта фраза постоянно кстати и некстати применялась нами в разговорах с Великими Княжнами и между собой.

Однажды Княжны остались у нас завтракать и нашли, что у нас кормят лучше, чем во Дворце.

"Мы Вам будем оставлять порции"…

По вечерам Княжны вызывали к телефону тех, кто был на ногах. Всегда казалось, что во время разговора по дворцовому проводу кто-то подслушивает.

Сказали Княжнам.

"Мы к этому привыкли. Во Дворце это всегда так".

Младшие Княжны завидовали старшим. Они не носили сестринских одеяний и бывали у нас лишь раз в неделю. По рассказам старших Княжон, Они были ежедневно в курсе всех мелочей нашего быта.

Была у нас сиделка немного глуховатая. Производила она впечатление придурковатой. Поручик Соседов как-то поспорил с ней.

— Сестра, да Вы просто того. У Вас не все дома.

— Конечно, не все дома, — ответила та, — у меня дядя на войне.

Все захохотали и следом рассказали Княжнам. Через неделю приезжают младшие

Княжны. Первый вопрос:

— Соседов, покажите, у кого дядя на войне.

У нас в палате Великая Княжна Ольга Николаевна и Татьяна Николаевна.

Поздоровались. Неловкое молчание.

О. Н. — "Что у вас нового?"

"Ничего, Ваше Высочество, вот Соседов вчера градусник разбил… "

Молчание.

"Ваше Высочество, что Вы вчера делали!"

О. Н. — "Ездили в Петербург".

"Ваше Высочество, такого города в России нет".

О. Н. — "Не придирайтесь, Петроград. Были в Н-ском лазарете".

"В каком месте, Ваше Высочество?"

О. Н. — "Не помню на какой улице. Знаете, мимо Александрийского театра, потом по такой желтой улице и дальше через мост с черными башенками… "

Т. Н. — "Ольга нашла в лазарете одного офицера Своего полка. Счастливая… А

я вот уже три недели не могу добиться, где мои раненые уланы.

О. Н. — "Что Вы вчера вечером пели?"

"Мы, Ваше Высочество… Откуда Вы знаете?"

О. Н. — "Михалевский говорил Марии по телефону, что у Вас в палате поют…

Нет, скажите, что Вы пели?"

"Одну старую песню. Не пели, а напевали".

О. Н. — "Напойте сейчас".

"Что Вы, Ваше Высочество, не могу — я раненый".

Княжны смеются: "Вы же ранены в ногу".

"Княжна Гедройц говорит, что весь организм потрясен нервно".

Т. Н. — "И у Вас дядя на войне?"

Общий смех.

О. Н. — "Нехорошо. Вы должны спеть, хоть вполголоса".

"Пусть Соседов напевает. У меня ни голоса, ни слуха".

Вполголоса мы затягиваем:

Княжны смеются и требуют продолжения. Мы поем смелее:

Из соседней палаты входит офицер:

"Ваше Императорское Высочество, разрешите доложить".

Т. Н. — "В чем дело?"

"Ваше Императорское Высочество, у нас в палате все волнуются. Вы сегодня не хотите к нам зайти".

Княжны: "Подождите. Мы сейчас. Разве Мама начала обход?"

"Последнего понесли на перевязку уже пять минут назад". Княжны: "Надо уходить. До свидания". "Ваше Высочество, а Вы знаете песню?.. Княжны (в дверях): "Завтра споете". Выйдя в коридор, Ольга Николаевна оборачивается:

"Тсс, Мама' идет…"

Великие Княжны хорошо знали личный состав Гвардейского экипажа. Всех офицеров яхты "Штандарт" называли по фамилии. Знали также и многих матросов.

Любимчиком был дядька Наследника матрос Деревенько. Он бывал у нас в лазарете. Полный, высокий, краснощекий, черный, отталкивающий. Наследник его очень любил. После революции Деревенько остался во Дворце, быстро распустился, стал спекулировать на заказах обуви и был уволен. Он оправдывался нуждой и многосемейностью…