Иван Степанов - Милосердия двери. Лазарет Ея Величества

Не помню фамилии артиллериста, который долгое время занимал соседнюю койку со мной. Глубокий провинциал. Читая тогда "Поединок", я в разговорах с ним убеждался, как верно взяты типы. Мы с ним встретились в Николаеве перед концом Добрармии. Заговорили о лазарете, но через несколько фраз он съехал на

"сахар, кожу и крупу", в которых очень нуждался его бронепоезд.

Настроение у всех нас было бодрое, уверенное. Вероятность победы определяли по разнице расстояний от фронта "до Петрограда" и "до Берлина". Как-то

Вырубова сообщила, что Государь сильно взволнован гибелью крейсера "Паллада".

Нам казалось это пустяком при столь большом флоте. Любопытно, что от всего корабля уцелел лишь образ, висевший внутри кают-компании…

При приеме санитарных поездов офицеров не фильтровали. В лазарет попадали из разных частей и фронтов. Только через две недели кн. Гедройц проводила с

Вильчковским некоторую сортировку. Выздоравливающих отправляли в другие лазареты и освобождали места для новых. Особое расположение ко мне, как самому молодому, позволило мне пробыть сравнительно дольше других.

Не все одинаково относились к возможности пользоваться вниманием Царской

Семьи. Так, один капитан из глухой провинции с первого же дня стал все критиковать. И кормят плохо, и уход неудовлетворительный, и вообще все "не комфортабельно".]

Белье в лазарете носило метку "Склад Супруги Великого Князя Павла

Александровича". Она тогда не имела титула "княгини Палей". Ее семья Карнович в былые годы была близка семье моего отца. Я хотел при ее посещении назвать себя, но не решился, так как никто не мог мне сказать, каким титулом ее величать.

Ко мне пришла пожилая дама с большой коробкой конфет. Подробно расспрашивала обо всем, что касалось полка и сильно озадачила вопросами, на которые я не мог ответить. За короткое пребывание в рядах полка я не успел узнать даже фамилии многих офицеров. Она же знала всех. Говорила о каждом с любовью, как о близком и дорогом. Просидела целый день и, уходя, оставила свой номер телефона, взяв слово, что я буду обращаться к ней по всякому поводу. Быть чем-нибудь полезной семеновцу — для нее радость. Кто она? Тщетно расспрашивал я тех, кто жил в Царском. Позвонили в справочное бюро телефонов.

Екатерина Сергеевна Мин.

Она навещала меня часто. Приносила цветы и сладости. Ей видимо, особенно было приятно говорить с семеновцем, и говорила она с увлечением всегда на темы, близкие полку. Мне хотелось, чтобы Императрица видела ее, и я прозрачно намекнул, в какие дни и часы можно встретиться с Царской Семьей в лазарете.

Ни разу она не пришла в указанное время — казалось она считала неудобным

"лезть на глаза". Между тем, она действительно по-настоящему бескорыстно обожала Царскую Семью.

При первой вести об отречении, революционеры "бескровного февраля" сочли необходимым поиздеваться над беззащитной вдовой усмирителя московского вооруженного восстания 1905 года. Группа вооруженных людей пошла арестовывать одинокую престарелую женщину.

Словам не поверили. Ворвались в гостиную.

Екатерина Сергеевна Мин лежала в гробу. Смерть постигла ее накануне…

На Государя эта смерть произвела очень тяжелое впечатление. Он Сам приехал навестить семью покойного и на другой день присутствовал при выносе его тела.

В день похорон ген. Мина, командир Гвардейского корпуса ген. — адъютант Данилов издал приказ, гласящий: "Клянусь и призываю всю старую Императорскую гвардию поклясться со мною, так же, как и Ты храбро и безбоязненно соблюсти верность нашему природному Государю и Родине. А если бы кому и пришлось пережить минуты случайного колебания, пусть придет в храм Л.-гв. Семеновского полка помолиться у Твоего праха и почерпнет новые несокрушимые силы для исполнения своего долга. Семеновская церковь* приобрела для нас особое значение исцеления от самого ужасного недуга — колебания".

Персонал замечательно заботился о нас. С ранеными этого "медового месяца" войны носились, как с самой замечательной новинкой. Цветы, угощения приносились знакомыми и незнакомыми в изобилии.

Дисциплину держала княжна Гедройц. У нее была совершенно мужская наружность.

На фотографиях она в меховой шапке выглядит просто мужчиной. Говорила резко, но была внимательна и сердечна. В серьезных случаях к ней для консилиума приезжал доктор Боткин. Впоследствии я слышал, что ее отношения с Императрицей испортились из-за Распутина. После ранения Вырубовой он стал бывать в лазарете. Княжна Гедройц просила его не приходить, сказав, что иначе сама уйдет. Это было в ее духе. Резкая, прямая и правдивая.

В то время я ездил из Петрограда в Царское по два-три раза в неделю.

Возвращался обыкновенно поездом 5.22. Второго января 1915 года я собрался, но не помню почему отложил поездку. В этот день с этим самым поездом произошла ужасная катастрофа, в которой была искалечена Вырубова. На другой или третий день я проезжал мимо этого места — около Воздухоплавательной остановки.

Вагоны лежали под насыпью, разбитые в щепки. Я посмотрел на вагон второго класса, куда я садился в последнее время. Он был сильно поврежден…

О приезде Государя нам сказали накануне. Все были взволнованы. Видеть, говорить с Государем в такой обстановке… Какие чувства только не пробуждались при этом ожидании! Культ Царя. Обожание личности. Все это жило в семье моей из поколения в поколение.

Один мой предок, будучи предводителем дворянства, готовился к приезду

Государя с трепетом и благоговением. Но, когда показалась Царская тройка, он сел верхом и ускакал на хутор.

"Не хочу, чтобы Государь подумал, что я у Него что-нибудь хочу просить. Не надо мне ничего. Все, что мог для приема, сделал".

Другой мой предок (Иваненко) еще при Николае Первом вместе с женой простоял на коленях перед иконой, пока Государь ночью ехал по большому тракту мимо их владений.

Родной дед мой без волнения не произносил самого слова "Государь". Ближайшее к нам поколение уже критиковало и даже резко, особенно после 1905 года, правление Государя. Но самый культ личности сохранился, вопреки всему. Мне разрешилось не ходить в училище, если в этот день была возможность на параде или где-нибудь увидеть Царя.

Много раз я Его видел, но никогда так близко. А вдруг Он заговорит со миой?

Хватит ли смелости отвечать на вопросы?

"У Государя замечательные глаза", — говорили обыкновенно.

"На докладах у Государя два выражения: взгляд в окно — значит, как вы мне надоели, либо улыбка, т. е. вы мне говорите неприятности".

Обер-прокурор привез Государю Библию издания Синодальной типографии. Государь открыл ее и сразу вернул: две страницы носили один и тот же номер. Опечатка — единственная во всей книге.