Ольга Книппер-Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 1: 1899–1927

Наконец-то ты откликнулась. Мы не знали, что и думать. Привет твой Ване и Соне передала сейчас по телефону. Они еще не развелись, но было жутковато. Мне пришлось слушать излияния с обеих сторон. Приедешь – расскажу. Жалко их все-таки.

В Гришине было чудесно. Я провела там 8-ое и 9-ое. Жили без «рабов», все делали сами, мама тоже была с нами. Пили шампанское, коньяк, Sophie была очень мила, вспоминали тебя, о. Пафнутия. Утром я с Володей ходили на озеро, брали у попа лодку и ездили по осеннему мрачному, но все же красивому озеру – волны были с гребешками, как на море. Я купила себе в селе бабьи башмаки на резинках и шагала смело по болотам и грязи, хотя дни стояли прекрасные и ясные. Утром рано я надевала на босу ногу туфли, накидывала теплый мой шушун и бегала через поле в лес. Это было чудесно – легкий морозец, свежесть, туман, необычайная чистота воздуха.

Была я в Дергайкове, ездила с Маклаковым и Баженовым [1032]. У Маруси все температура и слабость. Дергайково немного ожило, мечтают там о некотор. нововведениях. В моем милом Спасском настроили дач, подтянули его вообще, и конечно, стало дороже.

Я только теперь начинаю привыкать к Москве и театру. Я приехала с таким неприязненным чувством к тому и другому, что сама испугалась, стала нервить, раздражаться и потому все удирала из Москвы.

Теперь начала заниматься с Болеславским, кот. вводят в «У жизни в лапах» вместо Леонидова [1033], хожу в «студию» – слушала беседы о Мольере Бенуа [1034], хожу на репетиции «Пер Гюнта» [1035]. В театре не весело, тяжко [1036]. Конст. Серг. не вмешивается. Вообще я без радости гляжу на будущее нашего театра (это между нами). Прочла «Катерину Ивановну» и – ничего не понимаю…

Была я в Румянц. музее с Каллашами [1037], смотрела комнату, кот. предназначают под музей Ант. Павл., – у меня осталось очень приятное впечатление. Пока витрина с небольш. набранным материалом стоит в маленькой комнате 40-х годов, где Герцен, Огарев, все сереб. венки там; заведующий – очень милый, симпатичный человек, говорит с большой любовью о будущем музее и с большой любовью и заботой разобрал и уложил в витрине все, что ему доставили. Я хочу все свои письма хранить там, приятнее, чем спускаться в подвал Джамгаровых [1038]. Комната под музей большая, светлая, высокая, к ней ведет отдельная лестница. Как приедешь – сейчас же пойдем посмотреть – я уверена, что ты будешь довольна. Там так уютно, светло, не то что Истор. музей.

На днях была с Иваном в Новодевичьем, потом пешком пошли к Москве-реке и посидели у Крынкина и любовались исключит. красивой панорамой Москвы.

Миша ходит бледный, худой, очевидно, приобщается к новому для него миру, и конечно, не легко это ему. Он обедал у меня два раза. Все молчит. Володя с Адой в переписке.

Ты слышала, что у Морозовой старшая дочь захворала психич. расстройствами? [1039]

Черкни словечко Августе Мих., чтоб она мне непременно связала еще такую же пальтошку.

У меня очень хорошая кухарка, умеет все делать и подать. Приезжай, будем есть и веселиться, больше ничего не осталось… Целую тебя крепко, мамашу целую нежно. Тоне привет. Оля .

Работать буду с радостью вместе с тобой [1040].

Год по готовящемуся в МХТ репертуару.

[20 сентября 1912 г. Москва – Ялта]

Милая Маша, не можешь ли ты сказать по телефону или написать женщине-врачу (кот. говорила с тобой относит. Гурзуфа), что я уже покончила с учителем. Написать ей не могу, т. к. сил нет разобрать ее фамилию, вообще странно пишет, и как я могу заглазно кончить с ней? Как ты думаешь? Мне почему-то покойнее сдать его учителю.

Прости, что беспокою тебя, но нет возможности разобрать этот ужасный почерк. Целую тебя. Что Феня, уже повенчалась?

Адрес дамы: дача Налтышева «Отрадное», Лазаревский пер.

Датируется по почтовому штемпелю.

1-ое окт. [1912 г. Москва – Ялта]

Что ты так молчишь, милая Маша? «Ни отклика, ни звука…». Ваня с Соней не знают, что и думать, Володя тоже волнуется, что ты ему не отвечаешь.

Судя по письму последнему, на душе у тебя не нудно, тон бодрый, времени свободного много, сама говоришь, тем более странно и необъяснимо твое молчание.

Московская жизнь входит в колею, налаживается. Убрались квартиры, поговаривают о сборищах, вечеринках, концертах… Дамы обшиваются, портнихи уже без ног…

Я пока сохраняю еще летнюю бодрость, театром не очень увлечена, хожу больше в «Студию», где производим вторичную операцию над «Гамлетом». Работается в Студии очень приятно.

Племянник твой Миша занимается ролью Кота в «Син. птице» с Сулером. Вид у него очень неважный, он прихворнул, расстройство кишечника. Я по телефону говорила с доктором, он сообщил, что легкие у него не из крепких, слабоватые, и к тому же Миша ему сознался, что он два года сильно пил; теперь в рот не берет.

Сулер и Москвин отдают своих сыновей к Ивану в школу [1041]. Москвин какой-то опущенный, играет на скачках. Желает кутнуть с тобой, когда приедешь. Была Дроздова, все такая же пышная, мечтающая, стремящаяся.

Вчера была с Костей на Трубе [1042], купила снегиря, чижа, зяблика, щегла и реполова и пустила всю эту семью к овдовевшему глупому попугаю, и по-моему, он возмущен вторжением плебеев. Белочка очаровательна и умна.

Маша, умоляю, чтоб Авг. Мих. связала мне еще такую пелеринку, ради Бога, устрой, я с тобой расплачусь.

Целуй мамашу, Тоне кланяйся. Что Феня? Обнимаю и целую. Оля .

Записать тебя на бунинский юбилей 28-ое окт. на банкет? [1043]

Год по содержанию.

[16 апреля 1913 г. Ялта – Москва]

Не знаю, застанет ли тебя в Москве эта моя открытка [1044], но все-таки напишу тебе несколько слов.

Доехали мы хорошо. Сейчас у нас весна в полном разгаре – деревья распускаются, сирень цветет, соловьи поют… Очень, очень хорошо в природе!! Но… дома не совсем еще устроились – безкухарие, и еще ничего не убрано. Дом побелили, сад в порядке. Были у меня Неклюдовы [1045]и очень горевали, и целовались, письма твоего они еще не получили.

Советую тебе с учителем написать контракт, а то плохо будет [1046]. Попроси твоего друга Васеньку [1047]составить тебе его.

Напиши питерский адрес. Целую. Маша

Хранится в папке недатированных писем (ОР РГБ, 331.106.11), хотя штемпель на открытке можно различить.

27 апр. [1913 г. Ялта – СПб]

Дорогая Оля, скоро будет месяц как мы в Ялте, а от тебя нет ни единого звука! Что это значит? В чем дело? Как ты живешь?

Как дела театральные? Есть ли успех? [1048]Быть может, тебе весело и ты забыла всех сродников! Да? Не поленись, напиши, пожалуйста. Не держи нас в опале.