Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Единственно, что заглушает мою тоску и тревогу, это чтение Золя. Я читаю уже 9-ую книгу «Ругон-Маккар». Прочла уже и «Нану», которую в былое время мне не давали мои братья читать. Бедные французские девушки, котор. прочитали эту книжку! Читаю по ночам, так как одолевает меня бессонница. А погода как нарочно изумительная – масса солнца, тепло, как летом, в саду много цветов, и море тихое, тихое. Катер в Гурзуф ходит, но только раз в день. Когда он ревет – я вспоминаю сладостно лето и твою дачку.

Я послала тебе цветочков в большом ящике, там букетик Еликоше и два веночка иммортелек на могилки Вани и Володе, а свежие иммортельки в твое распоряжение для могил. Если бы ты не поленилась вернуть поскорее ящики, я бы еще прислала хризантем, у нас их очень много. Нужно положить в последний ящик несколько ящиков, забить гвоздиками, написать адрес, и всё. Уж кто-нибудь мимоходом занесет на почту.

Еликон так ничего мне и не написал, несмотря на мое поручение. Пожури ее.

Что тебе пишет Ада? Мне очень интересно, я люблю ее письма – ты знаешь. Что наш Миша? Не пишет ли она и о нем?

Очень тебе сочувствую по поводу ухода Сани, но ведь этого и надо было ожидать!

7/ХI . С праздником! Все ушли в город, а мы, старики, один внизу, другой наверху, сидим дома. Погода изумительная! Сегодня прочитала в газете об отмене двух спектаклей, в которых ты главенствуешь, и весьма встревожилась – не больна ли ты?! Хоть бы скорее узнать. Ты так редко пишешь, а Еликон совсем не пишет. Как здоровье ее матери? Как поживают твои молодые? Здорова ли Любочка? Я очень скучаю и томлюсь, как никогда…

Нашла твой портрет, писанный Сашей Срединым. Очень недурно, свежо, и ты такая молоденькая. Холст несколько потрескался – плохо натянут, но так как это историч. вещь, то это ничего. Сохраню его до твоего приезда, а там обсудим, куда его поместить. Думаю, лучше в московск. музей, или ты захочешь оставить его у себя. Хорошо было бы отремонтировать и повесить в ялт. столовой [190]. Конечно, на твое усмотрение.

Я очень похудела и постарела, вся в морщинах, даже противно смотреть на себя в зеркало…

Напиши про твой домашний обиход, и побольше. Кто бывает у вас? Чем занят Лева? Продолжает ли проектировать Любочка? Что Соня, С.В.? Как справляется тетя Фани без Сани? Думаешь ли ты завести другую особь? Часто ли бывает твое наследство после мужа – Кундасова? Что твой племянник Вовочка – смирился ли? Привет его родителям. Привет Н.Д. Волкову. Итак, кажется, всё. Будь здорова и Богом хранима. Целую тебя крепко. Твоя Маша .

8/XI . Ах, какой яркий день сегодня, прозрачный и теплый! Начали краснеть на горах леса – изумительная картина! Как бы ты это всё оценила!

Только завтра, 9-го, я могу послать это письмо. Всё закрыто.

12 ноября 1930 [Москва – Ялта]

Машенька, душенька, все ждала твоего письма, чтоб сразу и писать и ответить, но… его еще нет. За цветы чудесные обнимаю с слезами умиления. Должна тебе сказать, что я две недели лежала с гриппом и глубочайшим бронхитом – опасались воспаления, но врачи и мой «органон» не допустили. Лежала я пластом, с банками и компрессами, конечно, Людмила дневала и ночевала, и вчера выкупала, и сегодня вывела на воздух – вот-с. Делают опять уколы стрихнина, и внутрь принимаю камфару. 14-го назначен «Дядюшкин сон», не знаю, решусь ли я с этого начинать – главное – мал. сцена, где так легко простудиться. Посмотрим.

Распаковывала цветы, лежа в постели, и очень утомилась по слабости тогдашней. Все сиреневые и розовые хризантемы стояли у меня на туалете, чтоб я, не отрываясь, могла любоваться ими. Иммортели С. Вл. свезла на могилы, пучок красуется у меня на стене – замечательные.

Сегодня уже занималась Пушкиным, все учу. 5-го дек. в Ленинграде концерт, кот. меня волнует. Выучила большой кусок 8-ой гл. «Онегина» – его приезд к Татьяне, и до конца, затем «Осень» и четыре лирич. стихотворения. Надо еще сцену из «Дон Жуана» [191]готовить.

Приехали Станиславские, за мою болезнь Мария Петр. уже была у меня. Хочу завтра зайти к ним. За это время два раза говорили по телефону с Берлином – очень хорошо слышно, даже Оличка-мал. подходила. Ада прислала ее два рассказика, я тебе один (прозой) переведу и пришлю. Занятно. Дома у нас сплошная рабочая атмосфера. Лева уходит рано, после обеда валится, как мешок, спать, и опять уходит. Люба тоже и вечерами много работает. Чувствует себя очень хорошо, все нормально. Объявилась у нас «помощница быта», как я называю их теперь. Какая-то смешная. Саня, дура, работает в столовой у Брянск. вокзала. Уши стали хуже, и вся она как-то осела. Иногда заходит. Вово опять здесь. Лорд ходит, такой же тоскующий, с московск. физиономией. Была недавно София Ив. Собираемся к ней с Лордом. Лизавета тебе, кажется, написала.

Маша, чего тебе прислать – в чем недостача у вас, напиши. У нас нигде денег не платят [192].

С. Вл. сегодня у своих – 20-ый день как умер ее брат. Ты знаешь, что и Литвинов умер, и племянник Соф. Вл-ны?

Ольга наша в Америке, писала нашим из Нью-Йорка, что она завянет в Америке. Теперь она, верно, в Hollywood’e – там Сережа Бертенсон [193].

Во время болезни я, представь, читала «Les trois mousquetaires» Dumas [194]– и я очень увлекалась.

Принесли нам из театра кота для ловли крыс, но он больше спал, и сегодня ночью Лева его снял с большой пальмы, землю он разрыл и делал большие дела. Леве пришлось ночью вытаскивать пальму на балкон и счищать. Я теперь боюсь, что пропадет пальма. Кот с позором отправлен обратно.

Конст. Серг. захворал – на гриппозной почве что-то с почками. Поправляется. Умер наш Ник. Григ. Александров [195]. Шести часов не дождался приезда Конст. С-ча. Умер неожиданно.

Лева с Любой целуют тебя. Недавно были Сережа с Валей, и Валя еще забегала третьего дня.

Ну, Маша, целую и обнимаю тебя, буду ждать письма. Твоя Оля

17/XI-30 г. [Ялта – Москва]

Милая Оля, сейчас в газете от 14-го прочла опять перемену. Значит, ты продолжаешь чувствовать себя плохо! Весьма грустно…

Прошу тебя, немедленно же, по получению этого письма собирайся в Ялту. Тебе может помочь только крымский воздух и доктор Кувичинский. Дело в том, что болезнь и слабость от нее могут затянуться и ты все равно работать не сможешь.

Отпуск тебе, конечно, дадут, и ты здесь скоро поправишься. Буду тебя кормить, поить и развлекать. Можешь взять с собой и Волкова. Ухаживать будем за тобой не хуже Людмилочки. Утром и в полдень кофе и чай будем пить у меня наверху с белым хлебом и с сахаром. Погода, по-видимому, будет еще долго хорошей, будем гулять по окрестностям и навещать Прохачека, котор., кстати сказать, очень серьезно болен, у него туберкулез перешел на почки и мочевой пузырь. Я часто хожу его проведывать, и мне жалко смотреть на него и не хочется думать, что этот свидетель нашей жизни может скоро покинуть этот «мiр», о котором он так фантастично говорит!.. Как у них хорошо и спокойно! Козочки, курочки, котор. несутся без петуха, кошечки, и милая супруга его Елиз. Ник. Живут в полуразвалившемся доме, ни души кругом, и кажется, как будто вся вселенная принадлежит им…