Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Ты спрашиваешь, скоро ли я приеду в Москву? Да, я собираюсь – и не так для удовольствия, как по делам службы, но раньше конца февраля выехать не могу. Дело в том, что Матвей Львович, садовник, на февраль уходит в отпуск до 1-го марта, и я не имею права покидать музей, т. к. служащих нас всего трое. Это первое. Второе, душенька моя, я стесняюсь очень у тебя останавливаться. Ведь я могу попасть на родины, когда всякий лишний человек некстати. Особенно мне неловко перед Левой. К тому же и Вово, вероятно, теперь ваш постоянный гость, и я не могу рассчитывать на диван в столовой…

Ты обмозгуй все хорошенько и напиши мне откровенно, не стесняясь. Конечно, я даже готова спать в твоей комнате на полу, на ковре… А если нельзя – буду думать о другом месте остановки с большой грустью.

Прочитав о твоем желании вернуться вместе в Ялту, я так обалдела от радости и, желая поделиться этой радостью с Полинькой, проехала на спине почти всю лестницу и, кажется, отбила себе почки. Одним словом, все счастливы и рады. А как будет хорошо! Как ты поправишь свое здоровье! В марте у нас скверно, но апрель всегда чудесный! Будем за тобой ухаживать, поить, кормить, лечить и холить. О, как это будет хорошо!! Будем гулять, лазать к Прохачу [205]и тому подобное прочее.

Ну, выздоравливай же скорее, будь умницей. Крепко тебя обнимаю, целую и буду ждать с нетерпением откровенного письма.

Все мои благодарят за память и в свою очередь шлют привет и поздравление с Новым годом. Моя Минуш тоже тебе кланяется. Она имеет дерзость сидеть на казенных книгах и следить за моим пером. Она все хорошеет, беленькая, как пуховочка из пудреницы. Пользуется всеобщею любовью, и даже из низу присылают ей лакомые блюда, вроде рыбьих головок.

О брате Еликона я ничего не знала, но радуюсь вместе с ними.

Привет всем, особенно Любочке и Левочке. Твоя Маша .

Присылай скорее ваши новогодние шалости. Новой игре страстно хочу обучиться.

Как поживает Герц ог [206]?

Я потеряла бриллиантик из колечка – грущу!

Все письма М.П. к О.Л. за этот год (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.105.26.

28 янв. 1931 [Москва – Ялта]

Маша, дорогая, начну с того, что буду ругаться: как тебе не стыдно говорить кислые слова о том – где тебе остановиться в Москве? Ты отлично знаешь, что тебе все у нас рады и что кроме нашего гнезда ты нигде не будешь жить… Вот-с. Род и ны не помешают, т. к. это будет происходить вне дома, а младенец никак не сможет помешать тебе жить у нас. А Вово – это не член семьи. И потому не разводи кислых разговоров, а просто приезжай. Я было подумала – не поехать ли мне теперь на юг, но… ведь время и погода, наверное, не очень утешат, лучше уж в апреле, на весну, правда? Подкреплюсь перед гастролями в Ленинграде, опять до половины июля… [207].

Пролежала я опять 10 дней с воспалением налево и с бронхитом направо. Налево – тот же очаг, с которым я провозилась весь ноябрь. Опять банки, компрессы, Людмила… Брожу по комнатам уже три дня. Слетел мой Чеховский вечер и «Дама с собачкой», слетели спектакли «Ц. Федора» в Ленинграде. До 10 февр. не играю. Может быть, уеду на недельку в Узкое – ЦКУБУ. Не знаю. Дома у нас благополучно. Люба уже свободна, ходит по театрам, кино, по магазинам. Чувствует себя хорошо. Вчера были с Левой на заново поставленном «Руслане и Людмиле» [208]и очень, очень довольны. За болезнь от скуки часто играла в bric-á-brac с С. Вл. или Людмилой. Вчера была Кундасова: живет в нетопленой комнате, ходит чуть не в летних башмаках – а морозы стоят лютые, до 28°, сегодня первый день полегче. Раиса Вас. в Москве, навещала меня.

В театре приняли очень интересную пьесу Афиногенова [209]. Посмотрим. Наши оба старика не ходят в театр [210]. Раевская хворает, грипп, но… не все дома, вероятно, склероз мозга [211].

Лорд бывает часто, такой же туманный. Из Берлина не очень утешительные вести: больна Ел. Юльевна, т. е. угрожающее – воспаление и закупорка вены, идущей к сердцу. Сейчас пришла Соф. Вл. от Бекетовой – Димку свезли сегодня утром в больницу с воспалением мозгов. оболочек, и до сих пор ее нет, одна няня.

Ну, кончаю, милая Маша, обнимаю тебя, наши все целуют, кланяются. Будь весела и здорова и приезжай. Оля

Утро 8/IV-31 г. [С дороги]

Чудесная моя Ольга Книппер-Чехова! Как и следовало ожидать, Рахиль с ребенком заняла ¾ купе и весь столик, ее сверток упал с полки и ободрал мне нос и щеку… Мущины-рабочие из Изюма очень занятные, я разговариваю с ними на современ. темы.

Мне хочется, чтобы вы все почувствовали мою благодарность за вашу ласку и гостеприимство! Мне было очень хорошо, уютно и родственно в вашей семье.

Мне грустно, что я не скоро опять увижу Андрюшу [212]. Я все еще слышу его натужный крик и вижу его мордочку.

Подъезжаем к Харькову, где я опущу это письмо.

Напилась чайку с молочком и скушала за твое здоровье сырку. Всех обнимаю и прижимаю к своему сердцу. Профилю [213]мой горячий привет. Целую. Маша .

Спала отлично и теперь все засыпаю. Трясет и качает вагон.

Снегу мало, тепло.

12/IV, вечер [1931 г. Ялта – Москва]

Хорошая Оля, поздравляю тебя и твоих, трижды лобызаю каждого и весьма сожалею, что я не в Москве [214].

Открытку мою из Харькова ты, надеюсь, получила. В Севастополь поезд пришел с опозданием на 3 часа. Ни одного автомобиля!! На мое счастье, на пристани стоял пароход «Абхазия», готовый к отправке. Извозчик за дорогую цену согласился доставить меня и еще каких-то мне не известных пассажиров на «Абхазию» – этот великолепнейший пароход, похожий на остров с з амком. Роскошные залы, гостиные, бар, в котор. я выпила бутылку лимонада, закусывая пряником, буфет и большой киоск с книгами, где я купила стенной календарь. Каждый этаж имеет обширные палубы, но нижняя, на котор. я должна была пребывать за свои (ну бумага! [215]) 4 р. 80 к., к сожалению, была набита мешочниками, ни сесть, ни стоять. Примостилась на своем собственном чемодане у входа в нижние каюты, откуда пахло русским духом. Погода была тихая, и потому этот дух мне не особенно мешал. Шли мы не более 4-х часов. Выгружались часа два, т. к. мешочники сделали одну сплошную плотную стену и надолго загородили выход. Ехала, в компании, на ломовом и болтала ногами до самого дома. Меня никто не встретил – не знали, когда и на чем приеду. Дома обрадовались моему приезду очень. Красавец котик узнал меня, и теперь он опять со мной наверху. У моих сотрудников лица припухли, и это от недоедания. Сегодня третий день как я дома и я уже чувствую, что дело наше дрянь насчет питания… Московские сухари очень поддержали и поддерживают – скажи об этом Фанни Георгиевне и попроси ее продолжать сушить. Вообще очень надеемся на вашу милость.