Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Все письма М.П. к О.Л. за этот год (кроме особо оговоренных) хранятся: ОР РГБ, 331.105.32.

18 мая 37 г. [Москва – Ялта]

Если бы ты знала, милая Маша, как пусто в квартире без тебя! Я так привыкла чувствовать тебя здесь, намечать утром план дня, встречаться за обедом – есть с кем поговорить. Может ты и скучала у нас?

Вчера отвезла Софу домой [559], разложила пасьянсы… Утром сегодня встала как побитая, долго лежала, читала газеты, шаталась. В три часа поехала в театр, в музей, – оказалось, что «чашка чаю» отложена, ввиду обеда у Хмелева. Посидела с Телешовыми, пришла Ламанова, Бродский. Музейные счастливы, им за 15-летие прибавили зарплату. К 4-м часам пошла к Хмелеву (рядом с театром). Там вкусно пообедали. Были Аркадьевы [560], Леонидовы, Москвины, Станицын [561]. В 9 ч. села в машину одна, шофер предложил покататься, проехали на Воробьевы горы и по Мож. шоссе домой. На Воробьевке масса цветущих белых садов, и в сумерках эта молочная белизна казалась сказочной. Дома посидела с бабушкой и С. Вл., и вот ложусь спать, будь здорова и бодра, целую. Оля

18/V-37 [С дороги]

Милая Оля, дорогая моя, не буду тебя благодарить за ласку и приют еще раз – ты в моей благодарности, конечно, не сомневаешься. Я отдохнула у тебя душой и телом! Теперь я чувствую себя здоровее и крепче и буду работать бодрее. Все было удивительно хорошо!

Подъезжаю к Белгороду, спала плохо – зуб болел всю ночь; теперь лучше, могла выпить кофею, котор. разносили по вагонам. Вместе с твоей икрой позавтракала вкусненько! Вышло так у меня, точно икра завтракала вместе со мною. Прости за безграмотность.

Целую и обнимаю тебя. Всем передай привет и благодарность за доброе отношение ко мне. Маша .

Сейчас буду писать Софе.

30 мая 1937 г. [Москва – Ялта]

Как живешь, дорогая Маша? Не забыла ли еще Москвы? Как дела? А у меня прибавление семейства: приобрела двух таксят – Бром и Хина, мальчик черный, девочка коричневая. Они мило спят, обнявшись, в корзинке, просыпаются, поедят, наделают луж повсюду, играют, грызутся отчаянно; до того милы, бархатисты, лапки в складочках – оторваться от них невозможно, грызут ноги, башмаки, дерутся невероятно смешно.

Андрея перевезли на дачу 25-го, уехал с матерью, бабушкой и Марией Никаноровной. Люба вернулась в этот же день. Она приехала довольная из Азии, загорелая, привезла много акварельных рисунков старинных сооружений – очень интересных.

Маша, я приеду в Гурзуф после 14-го июня на месяц. Со мной поедет Вова [562], чтоб он не болтался здесь. Володя освобождается к 1-му июлю и в Гурзуф, кажется, не поедет, говорит, денег не хватит, моей помощи почему-то не желает. Софа тоже жмется из-за денег, да я ее уломаю, думается.

Вышла книга Влад. Ив-ча [563], он ее тебе не присылал? [564]

Слушала и смотрела узбеков [565], сегодня иду с Софой на их концерт в Б. театре. В доме тишина без Андрея, пусто. Соф. Вл. возится с своими глазами, бабушка тоже. Сегодня и вчера адовый холод, неуютно в природе. Смеются, что путь в Арктику открыли, оттуда дует.

Собираюсь играть кн. Мягкую [566]; ходила на актив у нас, хожу на заседания. Евг. Митроф. спрашивает о тебе и очень кланяется, Елиз. Ив. тоже, она очень хорошо сделала мне синее платье и светлое, вчера мерила твой халатик.

Посылочку от меня скоро получишь – нашла!

Итак, скоро увидимся, целую тебя, привет твоим дамам, будь здорова. Ольга

7.20 вечера 25 июля [1937 г. С дороги]

Маша, дорогая, едем одни в международном, хорошо, но душно. Уехали из Гурзуфа в 9 ч. с пристани, чудная ночь. Софа исходилась в слезах. М. Никан. рвала всю дорогу, после перевала было холодно. В Симферополе в гостин. встретила нас Калугина [567], поила чаем с вареньем и печеньем, лежали у нее, Аня – у Левы. Книппера очень как-то загрустили при расставании. Вова все вздыхал.

О Москве не думается, не хочется. Думается о синей калитке, о море, о Машином катере, о всей милой жизни в нашем тихом уголке. Будь здорова, привет всем твоим. Целую. Оля .

Подъезжаем к Харькову.

Год по соотнесению с окружающими письмами.

29 июля 1937 [Москва – Ялта]

Милая Маша, извини, что пишу карандашом – все уложила, через 2 часа сяду в вагон и еду… Настроение у меня довольно тяжелое, поездка очень ответственна и волнительна. Боярский нам говорил напутств. речь о серьезности этой командировки [568]. Едет нас человек 200.

В Москву мы приехали очень благополучно и сразу окунулись… Каждый день бегала к Ламановой, она мне сделала чудесное белое платье и пальто с юбкой. Андрюша приезжал на день, я очень рада, что повидала его, он очень похудел. Софа пока у меня до моего приезда, чему я очень рада. Сегодня уехал Андрей, Люба и Мария Никан. Таксята мои прелестны, ходят гулять в упряжи.

Сейчас привезли мне паспорт, билет и валюту, вещи уже отправлены.

Будь здорова, бодра, осенью увидимся, пиши мне в Париж: Франция, Париж, m-me Olga Knipper-Tchekhowa, Théâtre des Champs-Elysées Avenue Montaigne, Paris [569]. Кланяйся своим; с Софой все вспоминаем Гурзуф и нашу жизнь милую. Целую тебя крепко. Твоя Оля

6 авг. 1937. Париж [В Ялту]

Маша, дорогая, вот я и в Париже… жара адовая стоит. Живу на 5-м этаже, как m-me Раневская, вокруг меня крыши. Комната маленькая, как бонбоньерка, но с ванной, всеми удобствами и великолепной постелью. Наших много в этом отеле. Пиши мне: Франция, Париж, m-me Olga Knipper-Tchekhowa, Théâtre des Champs-Elysées Avenue Montaigne, Paris.

Сегодня получила от Володи снимки гурзуфские, хотя неважные, но очень заволновалась.

Ехали мы неважно. В Варшаве пересели в спальный вагон и сократили путь на целую ночь, а Судаковы [570]и Степанова из экономии не пересели, Ада попала на их поезд в Берлине, и, представь, мы с ней не виделись, Ангелина привезла мне цветы и конфекты, с котор. они меня встречали. Сюда она, по-видимому, не приедет.

Репетируем целыми днями, завтра начинаем «Врагами». Париж настоящий пуст, не знаю, кто нас будет смотреть. В первые дни нас принимал наш полпред, было приятно и непринужденно, потом вечером ездили на выставку и осматривали наш павильон – весь белый, высокий и интересный; от выставки вечером впечатление феерии. Потом катались по ночному Парижу – город невероятного обаяния. Наши ходят как обалделые. Был прием от имени Влад. Ив-ча в посольском доме франц. литераторов и прессы. Влад. Ив. говорил с переводчиком. Катишь сидела как икона. Женщины все нафабрены. По магазинам еще не ходила, жду с ужасом эти мытарства – когда кончатся репетиции. Первые дни оттоптала ноги, все ходила и глазела. Настроение неважное пока, спектакли волнуют.