Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

И зачем везти тело в гостиницу? Не проще ли отвезти труп в относительно укромное место и там оставить? В том, что его нашли бы быстро, сомневаться не приходится – исчезнувшего армянского секретаря искал бы весь НКВД ЗСФСР. Однако нашли бы не сразу, а чем позднее найдут тело, тем проще прятать концы…

И зачем впутывать личного охранника то ли Ханджяна, то ли – самого Берии? Что, Берия – коль уж он был в номере «гостиницы», не мог выстрелить в воздух сам? Да и имитация самоубийства со стрельбой в номере «руководящей» «гостиницы» отдает таким дилетантизмом, который для профессионала Берии был невозможен.

Наконец, что это за стахановец такой – кровельщик, что и после окончания рабочего дня торчит на крыше? В центре Тбилиси частных строений не было, так что и частных ремонтников на крыше государственного здания тоже быть не могло.

На этом я цитирование Овсеенко прекращаю, но замечу, что эти цитаты взяты ведь не из рукописи, а из антибериевского сборника Политиздата 1991 года. А это означает, что за утверждения Овсеенко несут моральную ответственность также заведующий редакцией А.В. Никольский, редактор Г.С. Пружинин и особенно составитель, проводивший общую редакцию, – доктор исторических наук, профессор В.Ф. Некрасов.

Размышляем дальше… То, что написал Антонов-Овсеенко, он не мог прочесть в неких опубликованных источниках. Но откуда-то же он узнал то, что написал! Был знаком с запиской Комарова в ЦК? Нет, расхождения его версии и версии записки Комарова не просто велики, а принципиальны! Мы это сейчас увидим.

Так откуда?

Я предполагаю, что Антонов-Овсеенко излагал один из вариантов той фальсификации, которая готовилась в недрах хрущевского ЦК. А поскольку ложь, похоже, шлифовалась в несколько этапов, то в случае версии Антонова-Овсеенко мы имеем дело с полуфабрикатом, а в ЦК Комаров представил уже «готовый продукт».

И вот что сообщается в записке Комарова, имеющей, подчеркиваю, статус официального документа высшего уровня:

«По показаниям лиц, охранявших Ханджяна, последний между 7 и 8 час. вечера 9 июля 1936 года обнаружен лежащим в своей комнате на кровати с огнестрельной раной в голову. Между тем, на Тбилисской станции скорой помощи вызов к Ханджяну зарегистрирован в 9 часов 25 мин., а пострадавший доставлен в больницу в 10 час. 25 мин. вечера».

Что делать, и тут без вопросов не обойтись…

Если у Ханджяна были «лица, его охранявшие», то они ведь должны были его везде сопровождать. Вот они вошли с Ханджяном в здание крайкома, не дождались, и, ничего не выясняя, вернулись в…

А куда, кстати, вернулись? В гостиницу? Нет, оказывается, Ханджян жил в Тбилиси не в гостинице, а в квартире . Не личной, как я понял, а в служебной, закрепленной за ЦК КП(б) Армении, но все же в квартире в «номенклатурном» доме.

Так вот, выходит, охранники не дожидались в Заккрайкоме «шефа», а бестрепетно вернулись на квартиру? Не очень похоже на правду.

Далее… Хороши охранники: фиксирующие время «между 7 и 8 час. вечера» вместо «7 часов столько-то минут». Такие «профессионалы» могли вместо вызова «скорой» начать звонить в крайком. Да и вообще с временем обнаружения перепутать. Причем если усматривать некий злой умысел Берии в затяжке с вызовом «скорой», то уж приезд-то ее чуть ли не на час он затягивать не рискнул бы… Да и как бы он это сделал? Из крайкома позвонил бы: вы, мол, к Ханджяну не спешите?

Нет уж, Берия тут ни при чем! Настолько, значит, «оперативно» работали подчиненные наркома здравоохранения Грузии Мамаладзе. Ладно! Так или иначе – «пострадавший» в больнице. Что дальше?

«После консилиума врачей, – повествует далее Комаров , – Ханджян оперирован в 1 час 30 мин. утра 10 июля 1936 г. и затем он умер, о чем имеется запись в операционном журнале. В то же время в акте вскрытия трупа Ханджяна от 10 июля 1936 г. указано, что он умер 9 июля 1936 года. История болезни Ханджяна в больнице не обнаружена, хотя на всех больных того периода они имеются…»

Но что здесь странного? Зачем на человека, скончавшегося на операционном столе сразу после привоза его в больницу, заводить, кроме акта вскрытия, еще и историю болезни? По одной несуразной, неуклюже пытающейся «уличить» Берию части записки Комарова можно судить, какие неизобретательные тупицы заполняли аппарат ЦК КПСС и КПК к 1956 году. А ведь на основании этой никчемной «улики» они делают далеко идущий вывод:

«Указанные данные дают основание для предположения, что могла быть произведена фикция операции над трупом».

А вот это уже не шутки! Это же сколько людей надо вовлечь в такую «фикцию»?! И зачем? Ну, привезли тов. Ханджяна в больницу «Скорой помощи». Срочно известили руководство (в записке Комарова сообщается, что в больнице находились Берия, Агрба, наркомздрав Мамаладзе, прокурор Грузии Вардзиели и главный врач Киршенблат).

Привезли, говорю я, тов. Ханджяна, а он уже холодный… Ну, покачали головой, велели Киршенблату провести вскрытие, составить акт о смерти и, если оснований для открытия уголовного дела не обнаружится, готовить тело тов Ханджяна к отправке в Ереван.

Ханджян мертв, Берию не изобличит. Так зачем Берии устраивать опаснейшую фикцию операции над трупом? Чтобы его заподозрили? К тому же это ведь Берия – по Комарову – прямой убийца, а остальным зачем ему в организации этой фикции содействовать? Чтобы доложить в Москву – боролись-де за жизнь руководящего товарища до конца?

Глупо?

Пожалуй.

Но эта подлая глупость имела высший официальный уровень – уровень хрущевского ЦК! Причем записка Комарова напоминает, что «Агрба, Вардзиели и Мамаладзе в 1937–1938 гг. были осуждены и расстреляны, а Киршенблат, осужденный к 10 годам лишения свободы, был расстрелян в феврале 1938 г. в Полтавской тюрьме по постановлению «тройки» УНКВД…»

Комаров прозрачно намекает на якобы руку Берии, хотя за что судили Мамаладзе и Киршенблата, можно судить по качеству работы тбилисской «неотложки» в 1936 году. И как, не имея в феврале 1938 года к НКВД СССР никакого отношения, Берия мог влиять на «тройку» в Полтаве?

К тому же сам Комаров сообщает: «Охранники Саноян и Мкртчян арестовывались после смерти Ханджяна и освобождены через 1,5 месяца». Причем по крайней мере Саноян был жив и здоров и в 1956 году (как следует из записки Комарова). А уж охранников, если дело было нечисто, Берии надо было убирать в ходе репрессий в первую очередь. И сделать это было проще – люди маленькие…

Усматривает записка Комарова нечто подозрительное и в том, что «акт вскрытия трупа… был произведен не судебным экспертом-врачом, а патологоанатомом Джорбенадзе». Хотя чему удивляться? Ханджян оставил предсмертную записку, следов насильственной смерти нет, так зачем же нужен судебно- медицинский эксперт, если в больнице есть штатный патологоанатом? Причем Джорбенадзе никто впоследствии не репрессировал.