Сергей Кремлев - Берия. Лучший менеджер XX века

Итак, «садисту» Влодзимирскому в 1953 году смогли инкриминировать лишь несколько случаев физического воздействия на явно виновных арестованных, санкционированного свыше, – что само по себе доказывает отсутствие избиений как стандартной практики – в исключительных условиях военного времени. Я подчеркиваю, виновных, хотя тут упоминается и Кирилл Мерецков, закончивший войну Маршалом Советского Союза. Не имея возможности даже кратко касаться этой фигуры, скажу лишь, что она далеко не так безупречна, как это обычно изображается.

Обвиняли Влодзимирского также в участии в похищении и ликвидации в 1940 году жены маршала Кулика – К.Симонич-Кулик. Что ж, не исключаю… «Жена маршала Кулика» – это звучит внушительно. Но все «обличители» забывают сообщить, что пятидесятилетний и уже потасканный Кулик женился на… 18-летней подруге дочери, и вокруг свежеиспеченной «мадам маршальши» начали виться подозрительные по шпионажу личности. Сегодня – ничего вроде бы серьезного… А завтра? Нет, дело с этой сомнительной «маршальшей» спустя десятилетия выглядит еще более темным, чем в реальном масштабе времени. И я не исключаю, что Сталин решил не рисковать и санкционировал тайную операцию. Как не исключаю я и того, что эту Симонич могли ограбить и убить уголовники, а уж в 1953 году это когда-то нашумевшее дело пристегнули к «преступлениям» Берии…

В ЗВЕРСТВАХ и пытках «в застенках НКВД» обвиняют не только Берию, но и, например, заместителя наркома внутренних дел СССР в 1941–1943 годах, министра государственной безопасности СССР в 1946–1951 годах Абакумова. Обвиняют его в рукоприкладстве и в те времена, когда он подчинялся только Сталину, возглавляя контрразведку «Смерш» Наркомата обороны СССР. Скажем, Судоплатов пишет, что периодически избивали в 1943–1947 годах арестованного Абакумовым комиссара ГБ Ильина, что Абакумов выбил «в первую же ночь» допросов два передних зуба генералу Теплинскому…

Но писатель Кирилл Столяров приводит (в том числе в факсимильном воспроизведении) весьма важный документ – письмо Абакумова из тюрьмы на имя Берии и Маленкова. Подлинность его не подвергают сомнению даже «демократические» «исследователи».

Абакумов был снят с поста министра в 1951 году в результате подачи в ЦК ВКП(б) заявления старшего следователя Следственной части по особым делам МГБ СССР Михаила Рюмина. Столяров утверждает, что Рюмин написал его прямо в кабинете секретаря ЦК Игнатьева (он Абакумова в МГБ вскоре и сменил). Вряд ли это так, но заявление Рюмина – факт общеизвестный. И 4 июля 1951 года по нему была создана комиссия Политбюро в составе: Маленков (председатель), Берия, Шкирятов, Игнатьев.

12 июля 1951 года Абакумова арестовали. Безусловно, не в одной докладной Рюмина было дело – с одной стороны, Абакумов начинал мешать ряду партократов, с другой же, за ним действительно имелись серьезные служебные проступки. Так или иначе, Абакумов оказался в Лефортово, откуда и написал упомянутое выше письмо.

Берия давно не возглавлял спецслужбы и не курировал их единолично – после ареста «ленинградца» Кузнецова главным куратором «органов» был Маленков. Он в первую голову готовил документы Политбюро по вопросам МГБ, он возглавлял комиссию по Абакумову и т. д.

Однако в ниже приводимом письме Абакумов обращался к Берии и Маленкову явно как к членам Политбюро, как к руководителям государства, зная, что в этом случае его письмо в МГБ Игнатьева не осядет (такой порядок при обращении арестованных к членам Политбюро соблюдался строго).

И вот что писал Абакумов 18 апреля 1952 года:

«Товарищам Берия и Маленкову.

Дорогие Л.П. и Г.М.! Два месяца находясь в Лефортовской тюрьме, я все время настоятельно просил следователей и нач. тюрьмы дать мне бумагу написать письма Вам и тов. Игнатьеву…

Со мной проделали что-то невероятное. Первые восемь дней держали в почти темной, холодной камере. Далее в течение месяца допросы организовывали так, что я спал всего лишь час-полтора в сутки… На всех допросах стоит сплошной мат… оскорбления, насмешки… Ночью 16 марта меня схватили и привели в так называемый карцер… Такого зверства я никогда не видел и о наличии в Лефортово таких холодильников не знал…» и т. д.

Из письма Абакумова однозначно следует, что меры физического воздействия стали нормой для МГБ Игнатьева, а вот для НКВД Берии и МГБ Абакумова они были настолько несвойственны, что Абакумов, «кадр Берии», зверствами игнатьевцев был шокирован. А раз так, вряд ли он и сам дробил челюсти и ребра своим подследственным… Как в НКВД – при Берии, так и в «Смерше», в МГБ, возглавляя их.

«А как же свидетельство генерала Судоплатова?» – спросит читатель. Но я отвечу ему цитатой из письма Чарльза Диккенса, написанного 4 февраля 1868 года из Вашингтона своему близкому другу Джону Форстеру: «Оба поделились своими воспоминаниями, причем, как всегда в таких случаях, обнаружилось несоответствие в деталях». Вот так и с печатными воспоминаниями генералов КГБ, изданными после 1991 года (до этого года, впрочем, подобные мемуары не издавались вообще). К ним надо относиться очень аккуратно, не без доли здорового скепсиса. Особенно – с учетом высокой вероятности политкорректировки их «мемуаров».

Между прочим, случайно сообщив одному из моих коллег, что пишу книгу о Берии, я услышал от него вот что… В свое время он лежал в 12-й московской клинике в одной палате со старым чекистом Николаем Ивановичем Галкиным. Галкин (личный друг Завенягина, к слову), по образованию – горный инженер, пришел в НКВД в 1935 году и входил в состав одной из двух бригад, которые вели допросы Туполева. Так вот, Галкин, однозначно, между прочим, говоривший о вине Туполева, полностью отрицал применение мер физического воздействия в НКВД времен Берии, говоря, что это, кроме прочего, считалось уроном офицерской чести. Хотя сам же признавал, что на человеческом, так сказать, уровне, кто-то и срывался.

Я доверяю такому изустному, даже из вторых уст, свидетельству больше, чем писаным свидетельствам Судоплатова. Недаром же издательство «ОЛМА-ПРЕСС», издавшее расширенные воспоминания Павла Анатольевича, сочло необходимым отметить, что издательство «не несет ответственности за изложенные в книге факты».

Между прочим, у К. Залесского я нашел сообщение о том, что, придя в МГБ, Игнатьев заявил: «Нужно снять белые перчатки и с соблюдением осторожности прибегнуть к избиениям арестованных». Клеветать на Игнатьева у «демократически» ориентированного Залесского нужды вроде бы нет. И выходит, при предшественнике Игнатьева Абакумове в МГБ работали если не в белых перчатках, то и не в «ежовых рукавицах»?

Возвращаясь к Абакумову, спрошу: «Стал бы Абакумов (который якобы на пару с Берией ломал кости подследственным в 1939–1940 годах) писать Берии в 1952 году о том, что «такого зверства никогда не видел», если бы он еще большие зверства творил на глазах Берии?»