Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

Взрослые женщины выходят на сцену пионерами, мальчиками со срывающимся дискантом, капризными девочками в бантах. Они, которые еще вчера делали аборты и гуляли с возлюбленными в ресторанах, сегодня лазают по деревьям, свистят и если отдают честь, то только пионерскую.

Кто они – эти странные женщины? И женщины ли они? Это – травести, представительницы самого редкого актерского амплуа. Можно сказать, сегодня почти умершего. Впрочем, смерть его оказалась кроткой, как детский вздох. И панихида с похоронами не были объявлены. Потому что, как в заповеднике, на московских подмостках еще трудятся эти нежные, эти очень детские существа, не без иронии называющие себя

Ровно 40 лет Тамара Мурина играла в Театре сатиры Малыша из легендарного спектакля «Малыш и Карлсон, который живет на крыше». Ровно 40 лет, в 11 утра по выходным, она натягивала короткие штанишки с широкими помочами. Причесывала коротко стриженные волосы, взъерошивала их.

– А грим – круглые детские глазки, пухлые губки?

– Нет, никакого грима. Немножко тона для загара.

Тамара смеется, и я не очень понимаю, кто смотрит на меня из трехстворчатого зеркала – 58-летняя актриса или мальчишка-сорванец восьми лет с не по-детски грустными глазами.

– Вообще я скажу тебе: травести – это очень грустно.

А откуда и когда взялись травести? В переводе с французского «травести» означает просто «переодевание»: переменил юбку на штаны – и готово. И первопроходцами в этом деле были, естественно, женщины, без мук расставшиеся с кринолинами. На это их толкали, естественно, мужчины. Так, композитор Гуно в опере «Фауст» написал мужскую партию Зигфрида не для тенора, а для контральто (низкий женский голос). Так же как и Римский-Корсаков, который заставил своего Гусляра в «Садко» запеть контральто. Певицам с низкими голосами пришлось рядиться в мужчин. Но заметим, что вокалистки с удовольствием распевали арии в мужских платьях под балконами возлюбленных.

Сложнее было с ролями детей, коих в пьесах было немало. Поначалу малолеток обоих полов играли дети артистов и служащих театра. Но в этой жизненной правде, превращавшейся на сцене в театральную, таилась страшная опасность. Во-первых, театр становился заложником детских капризов. Вспоминают, как в начале ХХ века в Петербурге за два часа до спектакля юная артистка устроила истерику: «Не хочу идти, ненавижу играть». Родители были в отчаянии. На квартиру к ней примчался режиссер. Посулил пуд конфет.

– Да откуда же у вас пуд? – надула губки девочка. Ее все же уломали. Когда она вошла в гримуборную, на столе аккуратной стопочкой стояли коробки монпансье.

– Так и есть – пуд, – довольно протянула она. – Так и быть, буду играть.

Вторая опасность – органика детей, справедливо приравненная к органике животных. В дореволюционном театре (никто не помнит уже в каком) в семейной сцене родители на глазах ребенка бурно ссорились: отец швырял подушки, стул. И вот на одном из спектаклей пятилетняя девочка, до этого послушно-молчаливо сидевшая на репетициях, вдруг сползла со своего кресла и стала молча наводить порядок. Зал покатывался, глядя на нее, и совершенно не обращал внимание на взрослых артистов.

Но то было до революции. Именно октябрьскому перевороту 17-го года русский театр обязан появлением амплуа травести.

– Тамара, почему ты решила стать травести? – спросила я Тамару Мурину, которая теперь живет в Австралии и изредка наезжает в Москву.

– Я не собиралась ни в какие травести. Поступала в ГИТИС. Но когда на отборочных турах меня попросили показать зубы, я сказала, что я не лошадь, и ушла. Поступила в студию при Центральном детском театре, играла и мальчиков и девочек, только животных не играла. Выпускалась же со взрослой ролью Софьи Зыковой в пьесе Горького «Зыковы», а первая роль была – Питер Пэн, ему было 9 лет.

– В студии учили, как играть мальчиков и девочек?

– Нет, на травести не учат. Если и учили, то одному – быть абсолютно, стопроцентно искренними. Это как животных не обманешь, так и ребенка нельзя обмануть. Если обман, то в зале дети начинают громко разговаривать, шаркать, пульки, яблоки летят на сцену.

– А какие секреты амплуа? Например – скрыть грудь. Вот у тебя какой номер?

– Всегда был третий.

– Как же ты с такой грудью в травести попала?

– Не знаю. Так получилось. Но начнем с волос – должна быть мальчуковая стрижка. Затем разговор – на дисканте приходится работать. А грудь… Она утягивается, существует специальная утяжка – пластрон.

– Утягивать третий номер – это больно?

– Конечно, больно. Еще самое неприятное, когда критические дни. Иногда приходилось убегать в кулисы, менять штаны. Были такие казусы.

– Есть ли у травести профессиональные заболевания?

– Трудно сказать. Очень часто возникают проблемы с голосом. Ведь работаешь практически связками, и любая простуда – это, конечно, катастрофа. Весь «Малыш» на связках идет. У меня было несколько раз, когда я замолкала на два месяца – перегружались связки, и начисто пропадал голос. Дома я писала записки.

Так вот, если бы не советская власть – неизвестно, как сложилась бы судьба этого уникального амплуа. В 20-е годы, полные трагедии и энтузиазма, возникло очень много детских театров. Кто в них должен был играть? Беспризорники? Но это не артисты. Тогда при взрослых труппах начали организовывать студии, а туда набирали… Да кого только не набирали. Однажды красноармейцы ехали по дороге и нашли 10-летнюю девочку, лежавшую в тифозном бреду. Спасибо, подобрали, обогрели и отдали в детский дом в разоренном Петрограде и таким образом спасли будущую звезду – Клавдию Пугачеву. Она и еще четыре подростка спустя несколько лет составили славу Ленинградского театра юного зрителя. Их так и называли – великолепная пятерка травести: Пугачева, Охитина, Волкова, Уварова, Ваакберова. Причем последняя поставила рекорд – она сыграла 5-летнего карапуза, которого родители кормили кашей. Эта сцена стала хрестоматийной для всех травести следующих поколений.

А поколение было очень сильное. В Ленинграде – Ирина Соколова, Ольга Волкова, в Риге – Вера Сингаевская, в Москве – Валентина Сперантова, Лилия Князева, позже – Бронислава Захарова, Галина Иванова, Маргарита Куприянова, Тамара Дегтярева, Лия Ахеджакова, которая, кстати сказать, не очень любит вспоминать свое травестийное прошлое.