Марина Райкина - За кулисами. Москва театральная

Худрук Театра им. Моссовета Павел Хомский – один из немногих режиссеров, кто плодотворно работал с травести. И в Москве, когда возглавлял ТЮЗ, и в Риге.

– Маленький рост, инфантильное телосложение – этого недостаточно. Настоящая травести – это другое. Это, знаете ли, особый талант, тончайшее внутреннее устройство. Лилия Князева – она была идеальной травести и внешне, и внутренне. А Вера Сингаевская – полноватая, даже крупноватая, казалось, совсем не подходящая для детских ролей, оказалась блестящей травести.

По мнению режиссера, многие артистки, игравшие детские роли, часто пользовались штампами – руки в карманы, нагло выставленная нога, острые локти, неестественно высокий голос. Но штампы, знаете ли, в детской аудитории не проходят.

Павел Хомский:

– Однажды я смотрел спектакль из зала. И один мальчик вдруг громко так сказал: «Мама, так это же тетенька». И заревел. Дети затихли, а потом – хохот. «Провалиться сквозь землю!» – думают в этот момент на сцене, но играть надо.

Такого не могло случиться с Лилией Князевой – профессионалом высокого полета и неестественной скромности для ее популярности и звания народной артистки. Когда Хомский репетировал свой знаменитый спектакль «Будьте готовы, Ваше высочество!» по Льву Кассилю, то Князева не могла смириться с той абракадаброй, которую автор называл иностранным языком героя – африканского принца. Тогда артистка самостоятельно отправилась в Университет дружбы народов им. Лумумбы. Вечером позвонила домой режиссеру:

– Суахили нам подойдет? – спросила она и начала заниматься со специалистом. Хорошо, что на премьере никто из зрителей не знал этого редкого наречия индийского языка, иначе бы пришли в ужас от того, как народная артистка в детском костюмчике и пионерском галстуке профессионально ругалась последними словами.

А ее коллега из Детского театра Галина Иванова! Эта хрупкая, как Дюймовочка, артистка потрясающе играла Конька-Горбунка в одноименной сказке. Когда Конек выбегал на сцену и подавал голос, зал не верил своим ушам – человек ли это? Это было настолько органично, что знаменитый французский артист и режиссер Даниэль Сорано (парижский театр ТНП) прибежал за кулисы, и взял ее, как ребенка, на руки, что, в общем-то, было нетрудно. А в Париж увез магнитофонную запись ржания Конька-Горбунка. Такова была сила воздействия искусства русской травести.

– Вот когда ты заставляешь детский зал замолчать или заплакать – ничего дороже этого нет, – говорит мне Тамара Мурина.

– Но скажи честно, за 40 лет тебе не надоел Малыш?

– Ни в коем случае. Я же играю не просто ребенка, а очень одинокого человека. Больше тебе скажу, я сознательно шла на какие-то незапланированные розыгрыши с фрекен Бок, с мамой, чтобы не усугублять катастрофического одиночества, которое сейчас существует у многих детей. В противном случае дети в соплях и слезах уйдут из театра.

– Для тебя была разница – играть мальчиков или девочек?

– Никакой. Если девочка с характером, то интересно, а если нимфетка-конфетка, то лучше играть мальчика.

– А ты подсматривала за детьми?

– Конечно. Я воспитывалась со своими двоюродными братьями, их было пятеро, и мы с сестрой росли, как мальчишки. Научились свистеть, лазать по деревьям.

– Извини, у тебя есть дети?

– Нет. Была сложная операция.

– Я хотела спросить, как реагируют на тебя дети друзей, знакомых, родственников?

– Меня все зовут Малыш. Звоню, они кричат: «Мама, тебе Малыш звонит». Или, когда иду по двору, слышу: «Привет Малышу».

Лучше других профессиональные тайны травести знает художник Алла Коженкова, которая одела не одну сотню мышек, зайчиков и пионеров театров бывшего СССР.

– Меня всегда потрясало, что матери взрослых детей ходят по сцене, пищат или чирикают. Это, конечно, все странно, но с другой стороны, сделать костюм для травести – колоссальная трудность. Его надо было сшить так, чтобы скрыть все женские достоинства. То есть сделать костюм на такой бесполый обрубок.

Художник раскрывает мне половые тайны ТЮЗа. Женщинам на детских ролях делали утяжку для груди. Она имела форму лифчика, который помнят поколения детей довоенных и послевоенных лет: он двойной, из бязи, на больших лямках и с большими пуговицами. Каждая травести мечтала иметь свой лифчик, но поскольку в стране тотального дефицита даже травестийных утяжек на всех не хватало, их то и дело расставляли или ушивали по фигурам артисток.

С этими утяжками была масса казусов. Актриса Нина Килимник 15 лет выступала Тильтилем в «Синей птице» Художественного театра.

– Бывало, стоишь в темноте, готовишься к выходу, а за кулисами, вроде в шутку, тебя могут ощупать мужские руки. И вот однажды я уже настроилась, должна шагнуть на сцену, а сзади незаметно подошел наш корифей и так привычно руками прошелся по телу.

– Николай Михайлович, – говорю я ему, – то, что вы ищете, теперь сзади.

Вот тут возникает вопрос – а зачем принимать такие муки от утяжек груди, когда мальчиков могут играть мальчики, т. е. юные артисты? То-то и оно, что не могут. Во-первых, выдают усы и щетина, сколько их ни сбривай. Во-вторых, голос – бас, ставший подростковым тенорком, отдает чудовищной фальшью. А самое главное, в 20-летних переростках не может быть трепетных чувств ломкой психики подростка.

– У «мальчиков» была проблема с другим местом, которое нужно было припрятать, – продолжает Алла Коженкова. – Артистам необходимо было скрыть свои достоинства, в отличие от балетных, которые в трико, как правило, подкладывали так называемую заячью лапку. Но, согласись, странно выглядел бы зайчик ярко выраженного мужского пола. Чтобы достоинства не бросались в глаза, тюзовским артистам шили специальные очень тесные сатиновые трусы, которые все прижимали.

«Травести, травести не с кем ночку провести» – расхожая шутка за кулисами. Но, если разобраться, она мало соответствует действительности. Травести, как маленькие эльфы, вызывали у мужчин нежные чувства, прилив благородства, граничащего с отцовством.

Так, у Малыша, то есть Тамары Муриной, был красивый роман с мужчиной по имени Бичико, что в переводе с грузинского означает «мальчик». Правда, мальчик для травести был крупноват – под два метра роста – и ничего для нее не жалел. Когда она въехала в квартиру, за выездом, там не было ничего.

– Я села на батарею и заплакала, – говорит Тамара. – Позвонил Бичико, а я реву. «Жди нас», – только и сказал он. И вскоре открылась дверь, сначала въехал ящик с шампанским, а потом сверху на меня полилось и само шампанское, которым Бичико к тому же поливал стены. Когда он узнал, что у меня нет даже холодильника, он пошел к соседям и за бешеные деньги купил холодильник со всем его содержимым.