Андрей Шляхов - Татьяна Пельтцер. Главная бабушка Советского Союза

«Вас никто не любит, кроме народа!» – заявил однажды Татьяне Ивановне актер Борис Новиков. Слова эти были сказаны в сердцах; успокоившись, Новиков попросил прощения, и Татьяна Ивановна его простила, но фразу запомнила и часто с гордостью повторяла: «Меня никто не любит, кроме народа!»

На самом же деле ее любили. И она это прекрасно знала. Иначе бы так не шутила.

Подруга Татьяны Ивановны Ольга Аросева (в этом тандеме Пельтцер была старшей) написала в своих мемуарах: «Когда я пришла в Московский театр сатиры, Татьяне Ивановне Пельтцер было около 45 лет, и мгновенно мы подружились. Тогда у нее был роман с актером Б. Своего избранника Пельтцер обожала и моментально загрузила меня поручениями: то записку этому самому Б. снести, то по телефону ему позвонить, то встретиться с ним и передать что-то – от ее романа я буквально обалдевала! Пельтцер имела вздорный характер, и перед спектаклем ей обязательно нужно было с кем-нибудь поскандалить. Она нарочно себя распаляла, кричала за кулисами на весь женский этаж: «За что вы зарплату тут получаете? Развелось вас… всяких бездельниц, гримеров-костюмеров! Куда вы подевались, дармоедки?!» Пока на всех не наорет, не пошлет куда подальше – не успокоится, но все понимали, что человек она очень добрый – любому в театре помогала, в том числе и деньгами, особенно неимущим молодым актерам… Пельтцер была очень самоотверженной подругой – я это на себе испытала. На БАМе, куда она единственная из наших стариков поехала вместе с молодежью на гастроли, в сильнейший мороз я страшно простудилась, и Татьяна Ивановна всю ночь возле меня, бредившей от жара, просидела, ухаживая…» [84]

Актер Б., о котором пишет Аросева, это актер Иван Никифорович Бодров. Бодров – сценический псевдоним, настоящая фамилия его была Иванов. Он начинал свою актерскую карьеру в московском Театре Революции, затем сменил несколько театров, пока не осел в 1936 году в Тбилисском русском драматическом театре имени А. С. Грибоедова, где на протяжении тринадцати лет был одним из ведущих актеров, а также поставил два спектакля – «Мещане» Максима Горького и «Встреча с юностью» Алексея Арбузова. В Тбилиси Бодров получил звание заслуженного артиста Грузинской ССР, там он был популярным и узнаваемым. В 1949 году он вернулся в Москву и сразу же поступил в Театр сатиры. Здесь у Бодрова, что называется, «не сложилось». То ли стандарты в Сатире были другими, то ли сам Бодров не подходил для театра, в котором основную часть репертуара составляли комедии. Внешность у Бодрова была простая, как тогда говорили, «рабоче-крестьянская» – крепкий плечистый мужчина с приятным открытым лицом. Женщинам он нравился. Бодров был женат, но это обстоятельство не мешало ему крутить романы на стороне. Роман между Бодровым и Татьяной Пельтцер начался вскоре после появления Ивана Никифоровича в Театре сатиры и длился до середины пятидесятых. Расстались они, как это принято говорить, друзьями. Умер Бодров в 1963 году в возрасте шестидесяти лет.

Татьяна Ивановна не любила ездить на такси, была у нее такая черта. Она предпочитала ездить на метро, а такси пользовалась лишь в тех случаях, когда была отягощена багажом. В метро и на улице ее узнавали, но в то время не было принято просить автографы вне театра, подойти – протянуть лист бумаги и попросить расписаться. Поэтому Татьяну Ивановну просто провожали восхищенными взглядами. Ей это нравилось. Иногда самые смелые почитатели заводили с актрисой разговор – обычно хвалили ее роли и интересовались, над чем она работает сейчас. Похвалы Татьяна Ивановна выслушивала с довольствием, а вот насчет того, что еще не было предъявлено зрителям, старалась помалкивать. Из старого актерского суеверия, согласно которому до премьеры посторонним не стоит рассказывать ни о своей роли, ни обо всем спектакле в целом. Чтобы не сглазить.

– До революции в Харькове у Синельникова на премьере «Стакана воды» занавес рухнул, – вспоминала она в качестве примера. – Пылища поднялась такая, что все расчихались, а кое кто из дам от испуга упал в обморок. Премьеру пришлось перенести на следующий день. Николай Николаевич был в ярости, хотя сам был виноват в случившемся. Разрешил кому-то из репортеров присутствовать на репетиции, чтобы те заранее, еще до премьеры, расхвалили бы новый спектакль. В делах тогда был упадок, вот он и старался завлечь публику. А не надо было этого делать…

Такси Татьяна Ивановна избегала пользоваться не из экономии, а по другой причине. В 1955 году такси, в котором она ехала, столкнулось с грузовиком на набережной Горького [85]. Советская «Победа» была машиной крепкой, шутники сравнивали ее с танком, ехали не очень быстро, так что Татьяна Ивановна отделалась, как это принято говорить, легким испугом, но легкий испуг оставил след на всю жизнь. «Ну их, лихачей этих! – говорила Татьяна Ивановна, когда ей предлагали поехать на такси. – Я лучше на метро доеду». От метро «Аэропорт» ей до дому идти было недалеко. Татьяна Ивановна любила ходить пешком (она называла это занятие старинным словом «моцион») и считала, что гулять надо каждый день, невзирая на погоду, чтобы быть в форме.

Аккуратисткой Татьяна Ивановна была невероятной. «Немецкий характер», – подшучивали подруги. Дома у нее всегда царили идеальная чистота и порядок. Все блестит, все на своем месте, все новое. Чинить то, что сломалось, Татьяна Ивановна не любила, предпочитала покупать новое. Чинила (то есть приглашала мастеров) лишь особо дорогие вещи, такие как, например, холодильник или телевизор.

– Новое лучше старого, – говорила она.

Однажды подруга Пельтцер актриса Валентина Токарская поддела ее.

– Получается, что и молодые артисты лучше нас с тобой? – спросила она.

– Не знаю, как ты, а я себя старой не считаю, – ответила Татьяна Ивановна и в подтверждение своих слов сделала гимнастический мостик.

С Токарской у Татьяны Ивановны было вечное кулинарное соперничество. Они соревновались, кто лучше готовит, приглашали друг друга в гости отведать «нечто этакое». Обе были одинокими, у обоих не сложилась личная жизнь, правда, трагического в жизни Токарской было больше – в сентябре 1941-го она с группой актеров фронтовой бригады попала в окружение. В немецком тылу занималась все тем же – играла на сцене. Жить как-то было надо. После окончания войны это было расценено как «пособничество врагу». Токарскую осудили на четыре года лагерей. То был минимальный срок, обычно за «пособничество» меньше десяти лет не давали. В заключении она занималась все тем же – играла на сцене Воркутинского драматического театра. Многие, наверное, помнят Токарскую по роли аптекарши-шпионки Марии Карасевой в фильме режиссера Анатолия Рыбакова «Дело номер 306». Валентин Плучек давал таланту Токарской высокую оценку, называл ее «человеком-театром», но почему-то интересных ролей она в Театре сатиры не получала. Такой вот парадокс.