Хантер Томпсон - Царство страха

Копилка только начала наполняться чеками, как история с рыбой Уоткинса прояснилась. Один рабочий ранчо Бивер Ран, недовольный недавним увольнением, показал под присягой, что видел, как ночью, предшествующей отравлению, двадцатитрехлетний сын Уоткинса Лэнс и Роберто, мексиканский мастеровой, вылили в пруды от четырех до пяти галлонов вещества под названием Кутрина Плюс. Это отравляющее средство используется для контроля за ростом водорослей.

– Химики утверждают, что концентрация меди в воде, взятой из прудов, превышает летальный уровень для рыб в миллион раз, – сообщил шериф Броудис на состоявшемся в Таверне заседании Круга Вуди Крик – неформального сообщества землевладельцев и влиятельных жителей долины, в который входили и Уоткинс, и Томпсон.

Расследование шерифа показало, что форель отравили не по злому умыслу, а по чистой случайности – это сделали сын хозяина и его мексиканский помощник.

– У нас тут разные мнения на этот счет, – враждебно бросил Уоткинс своим соседям, вызвав взрыв издевательского смеха.

Отказавшись признать вердикт шерифа, Уоткинс сам нанял биолога. Доктор Харольд Хаген установил, что уровень Кутрина Плюс в воде недостаточен для массовой гибели рыбы. Это известие встретили новые взрывы хохота.

– Мое ранчо отличается от ранчо Джорджа Странахана или ваших, ну и что с того? – вырвалось наконец у Уоткинса. – Скажете, я не имею права покрасить свой дом в розовый цвет? А вы свой в синий – имеете?

В ответ на слова Томпсона о том, что только «вампир или оборотень» смог бы жить в его доме, Уоткинс сказал:

– Я не вампир и не оборотень, но скажу вам кое-что: уж я-то вот точно не хотел бы жить в доме Томпсона. Но мне совершенно наплевать, что он живет по соседству.

По таверне пронесся смешок, и постепенно установилась доброжелательная атмосфера, которая царила до конца заседания. Томпсон даже согласился взять назад свои слова о доме Уоткинса.

– Приношу извинения за вампира, – сказал он. – Я был в странном каком-то настроении. Но мы говорим не о том, нравится твой дом кому-то или нет. Никто не навязывает своего мнения другим. Дело тут не в индивидуальных правах. Просто мы все живем в этой долине – это община с односторонним движением. Все мы живем тут, включая тебя, и иногда у нас случаются раздоры. Но куда важнее, что мы не хотели бы отравить всю жизнь в долине – это не менее скверно, чем отравленная рыба.

– Дело все в том, что Вуди Крик сильно урбанизировался за последние двадцать лет, – печально признает шериф Броудис. – Я говорил об этом Хантеру, как говорил ему и о том, что не следует палить на дорогах направо и налево, как он привык. Его соседи все больше и больше жалуются на шум, производимый его павлинами, на выстрелы посреди ночи. Вуди Крик изменился, что есть, то есть. Сейчас такое время, что миллиардеры теснят миллионеров.

Томпсон не спорит: он говорит, что если сможет позволить себе переехать и найдет подходящее место, то непременно так и поступит. Но он не может и не хочет. Похоже, он уже устал от этой конфронтации.

– Не очень-то хочется, чтобы каждая залетная шмакодявка диктовала тут свои условия. И дело не в том, что ты не можешь их победить – просто мне не хотелось бы всю дорогу только и делать, что бороться с ними. Я разобрался бы с этим Флойдом, но это не моя работа. Если мы оба собираемся и дальше жить в этой долине, он поймет, что ему важнее ужиться с нами, нежели нам – с ним.

Когда эта статья дописывалась, стало известно, что Уоткинс завез двух бенгальских тигров, чтобы поселить их в вольерах у своего дома.

– Все затаили дыхание, прикидывая, что последует дальше, – говорит Генин. – Похоже, мы дошли до ручки в этом маразматическом противостоянии.

Тем временем поговаривают, что Хантер Томпсон раздумывает о приобретении пары-тройки слонов.

Такова знаменитая история о Флойде и Гигантском Дикобразе, рассказанная моим хорошим другом Лоуреном Дженкинсом, военным корреспондентом «Newsweek» и «Washington Post», лауреатом Пулитцеровской премии, а в настоящий момент редактором зарубежных новостей NPR. В то время, в 1990-м, он являлся владельцем и редактором почтенного издания «Aspen Times», а я – основным акционером нового журнала «SMART», который он выпускал в Нью-Йорке.

В действительности я, наверное, был младшим акционером журнала, однако испытывал к нему острый личный интерес, во многом подогреваемый инвестициями. Влияние и связи этого журнала здорово мне пригодились, когда передо мной вдруг замаячила перспектива отправиться в федеральную тюрьму по ЛОЖНОМУ обвинению в покушении на убийство, незаконному хранению оружия, пальбу из автоматов в полночь и целому списку других дегенератских обвинений – начиная с распространения Опасных Наркотиков и Жестокого Обращения с Животными до Тяжкого Сексуального Домогательства.

Наступил и в самом деле тяжкий момент, и многие тогда решили, что со мной покончено.

– На этот раз он зашел слишком далеко, – поговаривали они. – Это каким социально опасным маньяком надо быть, чтобы среди ночи палить по дому, где человек живет, а на следующий день отравить всю его рыбу?

Чего тут скажешь. Надо быть полным уторчанным отморозком, так я думаю, оборванцем с дерьмом вместо мозгов, которому нечего терять. Тюрьмы переполнены как раз такими типами. Убейте их всех при случае.

В этих обстоятельствах оказалось совсем не легким делом нанять хорошего адвоката. Никто не хотел иметь дело с таким тяжелым случаем.

Над Фермой «Сова» повисла черная безнадега. Моя подруга уехала в Принстон, и мне ничего не оставалось, кроме как забаррикадироваться в своем углу и ждать атаки, а я не сомневался, что она последует. Что ни день, я получал ультиматумы от Министерства юстиции и окружного прокурора. Они хотели, чтобы я немедленно сдал все свое оружие, а в противном случае грозили прислать группу спецназа и изъять его насильно. Масло так и лилось в огонь.

Мое настроение сделалось до опасного агрессивным в те дни. Меня переполняли ярость и одиночество, целыми днями и ночами я палил по мишеням. Мои друзья опасались, что от постоянного давления и угроз мне может начисто снести крышу и все закончится внезапной насильственной смертью. Я был вечно угрюм и при этом вооружен, и жил от одного момента к другому, на чистом адреналине, который выдаивал всеми возможными способами. Я рассматриваю фото Деборы, сделанные в то беспокойное время, и думаю – да, о блядские боги, вот удружили. Этот человек наверняка безумный преступник. Они выглядят как какой-то ужасный флэшбэк от «Сойти с ума от одной затяжки», «Креев», «Лица со Шрамом» и «Ночей Буги» в одном флаконе. От этих фото по мне до сих пор мурашки бегают.