Хантер Томпсон - Царство страха

Конечно, так просто эта история не окончилась. Изумительное бегство произошло в прошлом мае, и медовый месяц продолжался все лето. Осенью Мишель вернулся к старой работе, и уже в конце сентября корреспондент «New York Times» сообщал из Парижа, что «при попытке ограбить банк Мишеля Вожура тяжело ранили и арестовали».

Его ранили в голову, и он лежал в коме в больнице «Петье-Сальпетрьер». «Официальные лица заявили, что жену месье Вожура, организовавшую в мае дерзкий побег из тюрьмы, арестовали в субботу утром. Она скрывалась на юго-западе Франции».

Прочитав эти строки, я похолодел. Все настоящие истории любви заканчиваются трагически, и эта, получается, не стала исключением.

«Мадам Вожур не впервые попала в поле зрения полиции, – говорилось в статье газеты Times. – Она и месье Вожур состояли в браке с 1979 года. Они поженились, когда он еще отбывал наказание по предыдущему приговору (его часто переводили из тюрьмы в тюрьму, чтобы предотвратить побег). Их дочь родилась в сентябре 1981 года, когда мадам Вожур отбывала превентивное заключение».

Меня поразила сила и чистота любви, которая связывала этих людей долгие годы. Любовь в полном смысле слова, с невероятной для обычного человека глубиной и интенсивностью.

Сейчас воскресное утро, и я пишу любовное письмо. За окном моей кухни – ясное небо и столкновения планет. Моя голова пылает, и я чувствую очень необычно. Мозги работают, как восьмицилиндровый двигатель, в котором закоротило провода. Все уже не так, как раньше. Мои телефоны прослушивают, а невидимые звери нашептывают мне что-то из темных углов.

Прошлой ночью большая черная кошка прыгнула на меня в бассейне, а потом внезапно исчезла. Я увернулся и заметил трех мужчин в зеленых плащах, смотревших на меня из-за стеклянной двери. «Оп-па, – подумал я, – тут происходит что-то странное». Опустившись на дно бассейна, я пополз на его середину. Главное – не приближаться к краям, чтобы тебя не придушили сзади. Главное – сохранять бдительность. До полуночи творения Дьявола еще не входят в полную силу.

Тогда-то я и задумался о любовном письме. Над бассейном висел туман, странные растения двигались в непроглядной темени. С одного края бассейна другой еле просматривался.

Я застыл, чтобы вода успокоилась. На секунду мне показалось, что кто-то еще нырнул в бассейн, но я не стал бы за это ручаться. Накатившая волна ужаса заставила погрузиться меня еще глубже в воду и принять стойку каратиста. На свете существует не много вещей, нагоняющих больший ужас, чем внезапное осознание того, что ты – в полном одиночестве и нагишом, а на тебя в темной воде надвигается что-то огромное и агрессивное.

Именно в такие моменты ты начинаешь верить в галлюцинации – ведь трое рослых мужчин в плащах действительно ждали меня за дверью и какой-то предмет приближался ко мне из темноты.

Один? Я был не один. Теперь это ясно. Я уже увидел троих мужчин и огромную черную кошку, и теперь мне казалось, что я вижу приближающийся ко мне силуэт еще одного человека. Женщину.

Конечно, подумал я. Это, наверное, моя подруга, которая незаметно проникла в бассейн, чтобы сделать мне маленький сюрприз. Да, она такая, безнадежно романтичная девушка, любящая поплавать в бассейне. Одно время мы плавали каждую ночь и игрались в воде, как бобры.

Господи! Какой же я параноик, подумал я. Я, наверное, совсем с ума сошел. Меня охватил прилив любви. Я быстро поднялся, чтобы обнять ее. Я уже ощущал ее голое тело в своих руках… Да, подумал я, любовь всесильна.

Не долго музыка играла. Через минуту или две барахтанья я понял, что я все-таки в бассейне совсем один. Ее здесь не было, не было и тех чуваков в углу. И кошки тоже не было . Просто я – дурак и простофиля. Мозги прекратили работать, и я чувствовал себя настолько слабым, что еле мог выбраться из бассейна.

«Чертовщина какая, – подумал я. – Я здесь больше не в состоянии находиться. Это место разрушает мою жизнь. Отсюда надо бежать и больше не возвращаться. Тут издеваются над моими возвышенными чувствами любви и романтики. Это жуткое происшествие получит приз «Хохма Года» в любом старшем классе».

Уже светало, когда я поехал назад. Кометы больше не сталкивались, и на 15 километров окрест не слышно ни звука, кроме Лайла Ловетта в моем радио да воя койотов. Управляясь со стеклянной гашишной трубкой, я рулил коленями.

По прибытии домой я зарядил свой «смит-и-вессон» 45-го калибра, выстрелил пару разиков в стоящую во дворе пивную бочку, зашел обратно в дом и начал судорожно писать в записной книжке… Ну что тут такого, подумал я. Воскресным утром все пишут любовные письма. Это естественная форма религиозности, самое высшее искусство. В иные дни я в нем очень силен.

Я чувствовал, что сегодня как раз один из таких дней. Да, сейчас же за перо. В эту секунду зазвонил телефон, я сорвал трубку, но на другом конце провода молчали. Я оперся об камин и застонал, но тут телефон вновь зазвонил. Я снял трубку – опять ничего не слышно. «Господи! – подумал я. – Кто-то со мной нехорошо шутит…» Мне нужна музыка, нужен был ритм. Так хотелось покоя, что я поставил «Дух в Облаках» Нормана Гринбаума и врубил звук на полную катушку.

Дописывая письмо, я прослушал эту песню три или четыре раза. Мое сердце Мчалось вскачь, а во дворе кричали павлины. Было воскресенье, и я молился по-своему. Совсем не надо сходить с ума в День Господа.

Например, моя бабушка никогда не сходила с ума, когда мы приходили к ней в гости по воскресеньям. Она всегда закармливала нас пирожками, поила чаем и всегда улыбалась. Она жила в Вест-Энде Луисвиля, там, где на Огайо стоит плотина. Вспоминаю узкую бетонную дорожку, ведущую к ее дому, и большую серую машину, припаркованную в гараже за домом. Эта дорожка состояла из двух бетонных полос с островком травы между ними. Она вела от дома через густые розовые кусты к какой-то хибарке, напоминающей заброшенную хижину. Хижина действительно была заброшена. Никто никогда не заходил в этот дворик, никто не ездил на большой серой машине. Она никогда не двигалась с места. В траве не виднелись следы от колес.

Я помню, что это был седан модели «ЛаСалль», красивенький, с восьмицилиндровым двигателем, вероятно, модель 1939 года. Нам никогда не удавалось завести машину, потому что батарея полностью разрядилась, а бензин тогда был в цене. Шла война. Чтобы купить пять галлонов бензина, требовались особые талоны, которых было очень мало. Люди бережно хранили и дорожили ими, но никто не жаловался, потому что мы воевали с Нацистами и бензин требовался нашим танкам, которые воевали в Нормандии.