Питер Гай - Фрейд

Даже если бы комиссия по образованию не была создана, американские психоаналитики остались бы непреклонными. «Конечно, – писал Фрейд Эрнесту Джонсу осенью 1926 года по поводу позиции американцев, – отношение между психоанализом и медициной окончательно решит только судьба, но это не означает, что мы не должны пытаться повлиять на судьбу, пытаться сформировать ее своими усилиями». И все же 30 ноября 1926 года Нью-Йоркское психоаналитическое общество приняло резолюцию, которая в следующем году была представлена на симпозиум по дилетантскому анализу и таким образом получила международный статус. «Практика психоанализа с лечебными целями, – говорилось в ней, – должна быть ограничена врачами (докторами медицины), выпускниками признанных медицинских факультетов, получивших специальную подготовку по психиатрии и психоанализу и удовлетворяющих требованиям законов о медицинской практике, субъектом которых они являются». Яснее не скажешь.

Фрейд не оставлял попытки повлиять на американцев, но они, похоже, были пустой тратой времени. Летом 1927 год мэтр получил письмо от А.А. Брилла – первое, как он язвительно прокомментировал Эрнесту Джонсу, «за не знаю сколько лет». Брилл заверял основателя психоанализа, что он «и все они» останутся абсолютно верными ему и его принципам. Брилл, сообщал мэтр, слышал о его намерениях исключить нью-йоркскую группу из ассоциации, и писал, что ему было бы очень жаль, если бы это произошло. Фрейд назвал сие воображаемой обидой. Он ответил «резко и искренне», откровенно заявив, что разочаровался в американцах. Не менее откровенно основатель психоанализа сообщил, что, если американцы выйдут из Международной психоаналитической ассоциации, она ничего не потеряет ни в сфере науки, ни в сфере финансов, ни в сфере профессиональной сплоченности. «Возможно, – прибавил мэтр, – теперь он обиделся, но ведь он был обижен и раньше. Если он сдержит свою обидчивость, которая является признаком нечистой совести, результатом могут стать добрые отношения». В 1928 году основатель движения сообщил швейцарскому психоаналитику Раймону де Соссюру, что представители Нового Света приняли доктрину Монро, которая лишит европейцев какого-либо влияния на их дела. «Другими словами, своей книгой по дилетантскому анализу я ничего не добился; они ставят интересы своего статуса выше интересов психоаналитического сообщества и не видят опасностей, которым подвергают будущее психоанализа».

В начале 1929-го вследствие неутихавшей полемики Фрейд задумался о том, что, возможно, стоит мирно расстаться с американцами, не изменив свои взгляды на дилетантский анализ. Мрачные предчувствия Брилла, что мэтр хочет избавиться от них, не были такими уж безосновательными, но в этот момент американец проявил качества опытного политика. Не желая вести соотечественников к сомнительной независимости, он сделал существенные тактические уступки, согласившись на то, чтобы Нью-Йоркское психоаналитическое общество приняло в свои ряды нескольких человек без медицинского образования. «Я чрезвычайно доволен, – писал Фрейд Эрнесту Джонсу в августе 1929 года после съезда психоаналитиков в Оксфорде, – что конгресс прошел в такой примирительной атмосфере и несомненно приблизил ньюйоркцев к нашей точке зрения» [246]. Брилл, с благодарностью отмечал Фрейд, дал хороший бой «всем американским – на четверть, на восьмую и на шестнадцатую часть – психоаналитикам». В конце этого же года психоаналитики Нью-Йорка уступили примирительным усилиям Брилла и нехотя разрешили непрофессионалам работать с детьми. «Отступление Брилла в вопросе американских аналитиков-дилетантов, – торжествующе отметил Ференци в одном из циркулярных писем 1930 года, – в настоящее время исключило эту проблему из повестки дня». В отношении психоанализа взрослых Нью-Йоркское общество оставалось твердым на протяжении многих лет. Авторитет Фрейда был огромным, но не безграничным. Законом его слово не считалось.

В годы, когда внутренний раскол по проблеме обучения и квалификации кандидатов в аналитики угрожал разрушить хрупкое единство фрейдистского движения, психоаналитики также были вовлечены в спор о психологии женщин. В целом дискуссия велась вежливо, даже добродушно, но затрагивала самую суть теории основателя движения, и эта проблема продолжала мучить психоаналитиков. В середине 20-х годов ХХ столетия Фрейд предсказывал, что оппоненты будут критиковать его взгляды на женственность как враждебные устремлениям женщин и предвзятые в пользу мужчин. Его предсказание сбылось, причем критика оказалась гораздо яростнее, чем мэтр мог вообразить.

Большинство последующих комментариев упрощало взгляды Фрейда, которые представляли собой сложный сплав общеизвестных банальностей, осторожных предположений и необычных догадок. Он сказал много такого, что глубоко обидело женщин, но не все его теоретические положения и частные мнения были антагонистическими или покровительственными. И не все они были доктринерскими! В отношении женской психологии Зигмунд Фрейд временами был почти агностиком. В конце 1924 года, пытаясь решить некоторые вопросы клиторальной и вагинальной чувствительности, которые поставил Абрахам, основатель психоанализа признался, что, несмотря на общий интерес к этой теме, он «совсем ничего о ней не знает». В целом, согласился мэтр, возможно с излишней готовностью, женский аспект проблемы для него «необыкновенно туманен». Уже в конце 1928 года он писал Эрнесту Джонсу: «…все, что нам известно о раннем развитии женщины, кажется мне неудовлетворительным и неопределенным». Он, признавался Фрейд, искренне пытался понять «сексуальную жизнь взрослой женщины», но женщина продолжала интриговать и озадачивать его. Она была для него чем-то вроде «черного континента».

К тому времени Фрейд установил для себя две вещи: «первое представление о половом сношении является оральным – сосание пениса, как раньше материнской груди; отказ от клиторального онанизма из-за неполноценности этого органа, болезненно осознаваемой». Это казалось очень существенным, но «обо всем остальном я должен воздержаться от суждения». Примерно в то же время, когда мэтр признался в своей растерянности Джонсу, он говорил Мари Бонапарт, что на протяжении 30 лет занимается исследованием «женской души», особо не афишируя это. Он спрашивает: «Was will das Weib?» – «Чего хочет женщина?» Эта известная ремарка, а также описание женщины как неизведанной страны – «черного континента» представляют собой древнее клише в современной упаковке: мужчины на протяжении столетий защищались от смутного страха перед тайной женской силой, называя весь слабый пол непонятным и необъяснимым. Но это также жест беспомощности, показатель неудовлетворенности основателя психоанализа пробелами в его теории. Сказанное им в отношении женственности, писал Фрейд, неполно и фрагментарно. Если хотите узнать больше, советовал он читателям, «обратитесь к собственному жизненному опыту, или к поэтам, или подождите, пока наука не сможет дать вам более глубокие и лучше согласующиеся между собой сведения». Эти публичные оговорки были не просто риторикой. Как нам известно, личная переписка Фрейда изобилует подобными заявлениями о невежестве. Когда мэтр был в чем-то уверен, он так и говорил, но в отношении женщин такой уверенности не было.