Юрий Ценципер - Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива

На это решение медкомиссии повлияли его состояние после перехода: туберкулез привел к кровохарканию. Через несколько дней он писал:

На днях выяснится возможность моей дальнейшей работы – быть может, и не в Москве, а где-либо в наших восточных областях (Поволжье или даже Казань). Итак, мне не суждено быть военным человеком. Но я постараюсь на гражданской работе принести максимальную пользу своей стране. Возможно, буду работать в каком-либо оборонном институте. Напиши мне подробно о жизни и перспективах с жильем в Казани.

С бритой головой ходить очень приятно. Реализовал книжонок на 200 рублей. Вчера сделал перевод на 200 р. Как только получишь – сообщи. Погода здесь жаркая, без дождей.

Перспективы. Я был в парткоме. Они мне посочувствовали, что так нескладно получилось с военными делами у меня. Говорят, что есть указания Наркомпроса учителей держать при школах и попыткам перехода на другую работу – противодействовать. Из отпуска, однако, тоже возвращать нельзя. Короче говоря, и здесь сказывается расхлябанность нашего ведомства. Но я уверен, что о переходе на другую работу договорюсь (хотя бы через райком партии). До принятия окончательного решения непременно свяжусь с тобой. Буду говорить о работе как физик…

Вообще, Ласинька, мне хочется, чтобы ты обосновалась там серьезно. Ехать сейчас сюда – это очень-очень неразумно. Поэтому я убедительно прошу тебя об этом пока не думать: ведь выехать оттуда легче, чем вновь туда собраться. А ведь ты с Володиком, и в перспективе – Юра. Я с нетерпением жду твоего письма. Вообще пиши как можно чаще и подробно обо всем – о снабжении, жилье, здоровье, возможности работы и т. д.

Я в ближайшую неделю вышлю еще денег – ты одалживай пока у Адочки. Сегодня выясню, что слышно у Юрика, – если будет возможность – непременно проведаю его. Думаю, чтобы он до 1 августа пробыл еще там (а потом в Казань). В общем, я сделаю, что и как надо. Перешлю ему тапочки, майку, кепку и еще некоторую мелочь.

Ася пишет ему:

Вчера говорила с тобой по телефону и после этого всю ночь и сегодня все утро думаю, передумываю все и ничего не могу решить. Я надеялась, что этот разговор внесет какую-нибудь ясность в наши перспективы. Но этого не произошло. Больше всего меня тревожит вопрос о твоем здоровье, что там произошло, почему тебя так быстро освободили?

В отношении будущего у меня есть 2 плана: какой-то из них нужно немедленно тебе принять и претворить в жизнь.

1. Володя остается здесь. В семье Брониславы с ним очень ласковы, он будет в хорошем детском саду, а остальное они обеспечат ему. Юра остается в лагере. Я немедленно еду в Москву. Будем работать, жить вместе, помогать друг другу.

2. Ты забираешь Юру и приезжаешь сюда. Устраиваешься работать, это возможно, Бронислава выделяет одну комнату (у них большая квартира), или можно устроиться недалеко от Казани у Миры. У нее тоже большая квартира (вообще в Казани сейчас не прописывают), но Бронислава это устроит, хотя площади свободной нет. Здесь можно будет также подлечиться тебе и мне, а работы на благо нашей страны здесь очень много.

Я лично сама не знаю, какой из этих планов лучше, некоторые моменты меня останавливают от того, чтобы поселиться в Казани (будем себя чувствовать беженцами, это скажется во всем).

Единственно, что необходимо мне, – это жить вместе, и, по-моему, сейчас нет никаких серьезных причин для того, чтобы этого не сделать…

Если ты не едешь в Казань и не заберешь, значит, с собой Юру, сделай немедленно следующее: собери Юре вещи, зашей их в мешок, надпиши – 7-й отряд и отнеси секретарю комсомола завода. Положи ему туда: 1) фуражку, тапочки, рубашку (лежат вместе на полке в гардеробе), купи ему какие-нибудь простые штанишки, 2 пары чулок, 2 пары носков, какие-нибудь резинки и галоши на 33-й размер ботинок, может, и зимнее пальто туда положить. Коричневые брюки нужно немного починить (попроси Надю или кого-нибудь). Милый, сделай это обязательно и побыстрее. Напиши ему хорошее письмо, узнай о нем все, нужно будет уплатить за него деньги. Я очень жалею, что не взяла его с собой, – так у меня сердце за него болит, сама, дура, уехала, а его бросила.

Юра находится в пионерском лагере. По возрасту его надо было определить в самый младший отряд, но, так как он был уже пионер, его зачислили к более старшим ребятам. Поэтому чувствовал он себя довольно неуютно.

Позже он вспоминал:

На концерте художественной самодеятельности я прочел наизусть пушкинскую сказку “О мертвой царевне и семи богатырях”. Что-то помнил, что-то доучил, но выступил хорошо, хвалили.

Двадцать второго июня всех неожиданно собрали на общую линейку вокруг стоящего в центре флага. Старший пионервожатый сообщил о начале войны. Многие, особенно младшие, не очень понимали, что это такое, но я запомнил слезы в глазах вожатых. Недели через три принялись копать траншеи.

Отец приехал 19 июля. Я не видел родителей, ничего о них не знал больше месяца. Вдвоем бродили по лесу, собирали малину, потом купили в деревне молока. На другой день уехали в Москву.

Ночь первой бомбежки Москвы – 22 июля – они провели в Загорянке, на даче близкого родственника, Наума Перепелицкого. Он был преуспевающим работником торговли, ездил с Микояном в командировку в США, какое-то время был директором Елисеевского гастронома.

Когда по радио объявили, что надо спускаться в бомбоубежище, Наум ушел туда, а Юра с отцом остались на втором этаже дачи, слышали взрывы, следили за лучами прожекторов. Потом они несколько дней жили у Наума на улице Кирова (теперь Мясницкая), а по ночам спускались в убежище – на станцию “Кировская” (сейчас “Чистые пруды”).

Письмо от Аси:

Мой родной, милый, любимый мой Мишунь! Как тоскливо тянутся эти дни, уже прошло 8 дней, как эти сволочи рвутся к Москве, сбрасывают бомбы, и я ничего от тебя не имею. Сегодня получила письмо от 16/vii. Мой родной, пиши мне ежедневно открытки, очень прошу тебя об этом. Какой ненавистью полно мое сердце к этим извергам, я не сомневаюсь в их разгроме, но скорей-скорей бы это произошло.

Мой мальчик! Я думаю, что сейчас самое лучшее для тебя, для всех нас и для всей страны будет, если ты приедешь сюда. Здесь кипит очень важная работа, и ты мог бы принести огромную пользу. Бронислава говорит, что устроит тебя на партийную работу, в таких людях сейчас здесь большая нужда, т. к. все ушли на фронт. И я думаю, если тебя в армию не взяли, то именно на партработе ты сумеешь принести наибольшую пользу нашей стране.

Жизнь здесь дорогая, но жить можно. С жильем можно будет как-нибудь устроиться (вообще-то это очень трудно, т. к. сюда приехало много учреждений и людей). Нужно только сняться с учета, и неплохо будет, если тебя направят сюда (иначе будут затруднения с пропиской).