Юрий Ценципер - Я люблю, и мне некогда! Истории из семейного архива

А туристического опыта к этому времени у Володи накопилось достаточно. Вот его первый походный документ:

Ценципер Владимир, рождения 1937 года, действительно находился в туристическом Звенигородском лагере от школы № 437 летом в 1950/51 учебном году.

Пройдено в походах – 90 км.

Письмо об этом походе:

Здравствуйте, дорогие деда и баба!

Получил я ваше письмо слишком поздно. Экзамены кончены. Перешел я без троек. Я уезжаю в туристический лагерь. Туристический лагерь находится около Звенигорода, места очень хорошие, близко Истринское водохранилище. Эти места называют Подмосковной Швейцарией. Мама тоже идет в поход по тем местам, она зайдет к нам со своими девчонками. Мне подарили электротехнический набор, он очень интересный…

Письмо отцу:

Вчера вернулись из туристического лагеря. Находил я за этот месяц немного более 200 км. Очень окреп. Было там очень весело и хорошо. Даже ради интереса ели мы как-то лягушек, ведь французы едят, почему же нам не есть – очень вкусно, мясо как куриное. Я уверен, что, когда ты приедешь, мы с тобой поедим лягушатинки. Стал я хорошо рисовать, особенно карикатурные вещи, был, как и в том году, редактором обе смены. Вообще много интересного, приедешь – расскажу.

Со временем уровень лагерей повышался, походы усложнялись, опыт рос.

Дорогие Мака, Пака, Юка!

Первый день в лагере, очень хорошо, жизнь “мощная”. Я на положении инструктора. Народ хороший. Сегодня даже водил отряд и давал объяснения. Писать нечего, да и неохота. Жизнь мощная!!!!

Лето 1952 года идет к концу:

Здравствуйте, дорогие мои бабушка и дедушка. Вот я и приехал из последнего моего загородного отдыха. Был я на этот раз в “Туристе” (станция по Савеловской железной дороге) в туристическом лагере – крупнейшем в стране. Получил я значок “Турист СССР”, вообще провели это лето и я, и Юка очень хорошо. У нас был: дневной поход, суточный, дневной еще один и пятидневный, всего я находил свыше 100 км. Не писал я вам оттуда потому, что не было времени. До учебы осталось 15 дней, в этом году буду учиться в другой школе, в той, где в старших классах учился Юка.

В то же лето от Юры к отцу, но про Володю:

Володю я почти не вижу. Он занимается в школе, где учился я, у моих же учителей. Володька за лето сильно повзрослел, стал серьезнее. На днях с мамой слушали в Большом “Фауста” с Вальпургиевой ночью. Чудесная вещь…

От Володи в Дербышки (бабушка и дедушка еще там, письмо, видимо, писалось после дня рождения):

Учусь я в другой школе. Занимаюсь пока средне, еще не приспособился к требованиям новых учителей. Ребята есть хорошие, с некоторыми уже сошелся. Я выбран в классное бюро комсомола. Мне подарили книги: Юка – “Молодую гвардию” и Дима (товарищ) тоже книгу. Адочка – носки. Пака мне подарил новый, очень хороший письменный стол вместо уже довольно потрепанного старого. Мы отлакировали шкаф – теперь он как новый – ну, и все новости.

Школу Володя закончил в 1955 году.

Из воспоминаний Владимира Ценципера “Золотые шары”:

На трамвай, особенно вечером (помнится мне только вечерний трамвай и только идущий к дому), сесть было очень трудно. Вся надежда была исключительно на 32-й “красный” – он ходил из Измайлова до метро – тогдашней “Измайловской” (сейчас “Партизанская”). Ожидающие, а тем более еще только подходившие к остановке, глядели как бы в обратную сторону – не идет ли “красный”. Иногда и впрямь везло – во тьме возникали его опознавательные огни – синий и красный. Тогда все трамваи имели свои цветные огни, расположенные спереди над окнами кабины водителя.

Так вот, если уж получалось сесть на 32-й “К”, еще не развернувшийся по кругу, то это была победа. Иногда сидеть даже удавалось. Еще крайне приятно для устойчивости было держаться за петлю. Подрастая – сначала за брезентовую, а затем – за брезентовую с пластмассовой ручкой. Петель было мало. Как эпохальное решение появилась позже конструкция со сплошной трубой под потолком. Новшество это долго по вагонам обсуждалось: мол, просто, а как хорошо. Часто, не дождавшись трамвая, шли пешком – большой такой порционной толпой. Частота порции определялась временем ожидания и характером первого человека, тронувшегося в путь. Нам до дому – в середине Измайлова – идти минут сорок. Было два пути: “по аллейке” или “через мостик”. Все были твердыми последователями какого-то одного маршрута. Мы, например, – “по аллейке”. Хотя иногда, непонятно почему, шли через мостик, каждый раз убеждая друг друга: “по аллейке” ближе!

С трамваями были связаны и две кровавые истории. Первая, правда, сейчас звучит несколько анекдотически: в районе теперешней 6-й Парковой под колеса попала корова. Но мне было просто страшно! Что-то большое красное. Толпа людей. Лужа густой крови – как бы выпуклой, красно-пыльной! Меня сильно тошнило.

А вторая – позже уже – трагическая! Мой товарищ, спасаясь от контролеров (которых не было, а была наша шутка: “Атас! Контроль!”), вылез с задней моторной площадки через “заслону”-дверь (сейчас эта конструкция трудно объяснима) и повис на поручнях. Контактные провода в этом месте были закреплены на столбах, стоящих между рельсами. О такой столб он и разбился. Насмерть. Это было жутко. Ведь мы – несколько человек – ехали из кино, из “Родины”, домой. Был солнечный сентябрьский день, вагон был даже пустоват… Эта смерть на наших глазах была первой смертью ровесника и товарища.

А вообще, было несколько моих ребят-калек на костылях, попавших под трамвай. Какая-то примета времени. Хотя уже в институте я частенько вечером ехал до дома на заднем буфере или уцепившись за ведущую сзади на крышу троллейбуса лестницу, спрыгивая перед остановкой. А раньше… Как лихо прыгали мы на подножку и с нее, медленно спустив сначала – предельно низко к земле – ногу и мягко приземляясь на пятку. Потом нужно было сделать несколько шагов, пижонски отклонив назад корпус, и резко свернуть в сторону или сразу за вагон.

Позже, в старших классах, когда я учился уже не в Измайлове, у того же круга мы спрыгивали по пути в школу. Там однажды у меня попал под вагон портфель – объяснить дома и в школе пропажу книг, тетрадей и табеля было невозможно.

Кстати, там же – у круга – была пожарная кнопка: под стеклом в коробке на отдельном бетонном столбике красного цвета. За стеклом лаконичная надпись: “Разбей стекло! Нажми кнопку!” – что мы и делали регулярно.

В десятом классе у этого же круга мы смогли договориться с уже тогда очень редким извозчиком. Он часто ждал утром у круга меня и Витю Злобича и по пути на работу исправно доставлял нас на телеге в школу. Шик и стиль! Но Коля Контор от нас не отставал. Борясь с бабушкой, которая отводила его в школу до восьмого класса, а также с нашими ехидными насмешками, он стал приходить – сначала с бабушкой – в детской пуховой шапочке с помпоном и закатав выше колен брюки. Щеголял он так и зимой, и летом. Роста он в то время был уже под метр девяносто – что тогда встречалось куда реже, чем сейчас! Насмешки и свое к ним отношение он победил, не реагируя ни на кого и ни на что. Кстати, учебники он носил в большом чемодане.