Евгений Полищук - «Ахтунг! Покрышкин в воздухе!». «Сталинский сокол» № 1

Тут в кабинет зашел майор и предложил Покрышкину следовать за ним. Саша быстро сложил письмо, спрятал его в нагрудный карман, где лежал партбилет, кивнул Глинкам и пошел за ним по длинному коридору в самый конец здания.

Там они пересекли приемную, в которой сидело несколько генералов, с любопытством посмотревших вслед двум майорам, и вошли в просторный, отделанный дубовыми панелями кабинет. Слева в нем находился огромный стол заседаний, обитый зеленым сукном. Вдоль стен стояли стулья. В глубине кабинета виднелся небольшой рабочий стол с приставным столиком и двумя креслами по бокам. Над столом на стене висел портрет Сталина.

Где-то посередине кабинета их уже ожидал главнокомандующий ВВС маршал авиации Новиков.

– Товарищ маршал! – представился Александр, следуя инструктажу адъютанта, данному по пути. – Гвардии майор Покрышкин за получением награды Соединенных Штатов Америки по вашему приказанию прибыл!

– Здравия желаю, майор! – улыбаясь, ответил маршал и пожал Покрышкину руку. – Ну проходи, садись вот сюда, в кресло. Вот видишь, опять мы свиделись, только теперь при других обстоятельствах. Смотри-ка, ты уже Героем стал, повышен в звании. Если так дело пойдет и далее, ты меня скоро догонишь. А?

Покрышкин смущенно молчал, не зная, что в таких случаях надо говорить. Но маршал сам разрядил обстановку, предложив рассказать о делах на фронте. Саша коротко доложил о воздушных боях, о сбитых самолетах противника, о потерях в дивизии.

Выслушав майора, маршал заговорил об историческом значении воздушных сражений на Кубани, о роли 4-й воздушной армии во главе с ее командующим Вершининым в достижении выдающихся результатов…

– О ваших победах на Кубани на «кобрах», – продолжил маршал, – узнали в Европе и Америке. Президент Соединенных Штатов Америки Рузвельт обратился к товарищу Сталину с предложением наградить лучших советских летчиков, летающих на американских истребителях, боевой наградой США.

Взяв со стола документ, он зачитал поздравление американского президента летчику Покрышкину и затем произнес:

– Вы, Покрышкин, – первый летчик-истребитель в наших Военно-воздушных силах, которого награждают золотой медалью США «За выдающиеся заслуги». Надеюсь, что это только начало. Соединенные Штаты – первая из зарубежных стран, которая так высоко оценила ваши геройские подвиги.

Потом маршал вручил майору награду, разъяснил, где ее следует носить, по-отечески обнял смутившегося Александра и добавил:

– Это тебе, Саша, стимул к новым подвигам, ведь воевать еще придется долго. Только прошу тебя не зазнаваться, ведь твою кандидатуру одобрил сам товарищ Сталин. Помни об этом!

Такие же награды были вручены Борису и Дмитрию Глинке. После награждения героев повезли на выставку трофейного немецкого оружия в Парке имени Горького, где на фоне немецких самолетов их снимали фотокорреспонденты газет.

Вечером летчики «обмыли» свои награды. На следующий день, возвращаясь в Поповическую на попутном «Дугласе», Покрышкин вспоминал прием у маршала. Из головы не выходили слова: «Прошу не зазнаваться». Понятно, что Новиков имел в виду. С мая 1943 года в 16-м полку постоянно находился кто-то из корреспондентов центральных газет. Особенно часто и много писала об Александре «Красная звезда». Слава его, родившаяся на юге, стала распространяться по всем фронтам. Теперь о летчике Покрышкине знали не только в авиации, но и в других родах войск. Описания его подвигов в воздухе, начав появляться в приказах и директивах главкома ВВС, постепенно перешли в приказы Верховного Главнокомандующего И. В. Сталина. Помимо статей в газетах, во всех республиках СССР появились листовки с его портретом, изданные Главным политическим управлением РККА.

«Нет, не слава для меня сейчас главное, – думал сквозь дрему Александр, – хотя, конечно, приятно, что о тебе все знают, даже, наверное, в Новосибирске. Для меня сейчас самое важное – подготовить молодых пилотов к предстоящим боям, обучить их тактике воздушного боя и основам применения боевой техники. Вот о чем мне следует думать сейчас».

Даже в эти, может быть, одни из самых счастливых минут своей жизни, он не забывал о своих боевых товарищах. И они платили ему тем же. Какую бы должность Покрышкин ни занимал, он всегда оставался для них Сашей, их верным боевым товарищем, внимательным и строгим учителем. Как должное они воспринимали его главное наставление – девять десятых искусства истребителя – это учеба и труд, и лишь одна десятая – вдохновение.

Двадцать восьмого июня командующий Северо-Кавказским фронтом генерал-лейтенант Петров получил из Ставки директиву: «Сосредоточенными ударами главных сил фронта сломить оборону противника на участке Киевское, Молдаванское и, проведя последовательные наступательные операции, иметь конечной целью очищение района Нижней Кубани и Таманского полуострова от противника».

Фронт приступил к мощной артиллерийско-авиационной обработке обороны противника, намереваясь использовать в центре сильную ударную группировку.

Ставка, как и командующий фронтом, понимали, что нанесением сосредоточенного удара главными силами фронта рассекалась вся 17-я немецкая армия, окружалась наиболее сильная ее группировка в районе Новороссийска и наши войска кратчайшим путем выходили к Керченскому проливу, лишая противника возможности эвакуировать свои войска и технику в Крым. Но это была только одна сторона дела. Вторая – это сугубо стратегические соображения Ставки. Дело в том, что Красной Армии в самые ближайшие дни предстояло решать важную задачу по разгрому главной гитлеровской группировки в районе Курской дуги. В этой связи крайне необходимо было активизировать действия некоторых фронтов, которые оттянули бы на себя силы противника, не позволили ему снять с их участков войска и перебросить их на Курскую дугу.

Против Северо-Кавказского фронта действовала мощная группировка почти в четыреста тысяч немецких солдат и офицеров. При хорошо подготовленной обороне часть ее можно было бы перебросить под Курск, тем более что дуга была неподалеку. Все это противник мог осуществить, если бы Северо-Кавказский фронт оставался в обороне, а его командование утешало себя тем, что у него нет сил для организации наступления.

Активность Северо-Кавказского фронта не допустила также участия в сражении под Курском больших сил авиации противника. Все эти причины и обусловили получение фронтом задачи на наступление.

В день активизации фронта командующий воздушной армией Вершинин находился на радиостанции командного пункта в районе станицы Абинской.

Примерно в 11 часов дня в небе над станицей появилось восемь «мессершмиттов». Заметив парочку «аэрокобр», барражировавших между Краснодаром и Абинской, немцы стали занимать исходные позиции, рассчитывая атаковать русских с разных ракурсов.