Мэри Габриэл - Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

Число повстанцев в Бадене колебалось от 6 до 13 тысяч, но против них стояла 60-тысячная прусская и баварская армия {28}. Среди множества погибших был и Молл, гигант из Союза коммунистов, в свое время пригласивший Маркса и Энгельса присоединиться к группе в 1847 году {29}. Вскоре после его гибели, видя, что поражение неминуемо, Энгельс увел свой отряд через границу в Швейцарию, где уже искали убежища 10 тысяч повстанцев. Энгельс с самого начала хотел присоединиться к Марксу, однако не мог путешествовать прямым путем, через Францию, потому что границы были закрыты. Вместо этого он отправился на юг, в Геную, а затем из Италии — в долгое (и судя по всему, приятное) морское путешествие через Гибралтарский пролив в Англию {30}.

Марксы оставались на Лейчестер-сквер недолго. С помощью друзей они нашли двухкомнатную квартиру на Кингз-роуд в Челси. Тогда это не был столь модный район, как сейчас (большинство его обитателей были такими же отчаянными, как и Маркс), но по сравнению с Сохо это был шаг вперед, к тому же переезд в собственную квартиру случился как раз вовремя, чтобы Женни разрешилась вторым сыном {31}.

Когда Женни кричала в родовых муках 5 ноября 1849 года, весь город, казалось, откликался ей хриплым ревом. Толпа собралась на улицах, и хотя из окон своей квартиры Марксы ничего не могли разглядеть, кроме вспышек петард, они прекрасно слышали крики: «Гай Фокс навсегда! Помни пятое ноября!» Это был День Гая Фокса, когда англичане вспоминали предотвращенный и сорванный Пороховой заговор против короля и парламента.

Мальчишки в масках ехали по улицам верхом на деревянных ослах, а «Гаи» в лохмотьях стояли в тележках позади них и грозно потрясали растрепанными метлами, на которые тоже были насажены страшные маски, чтобы испугать зрителей на вторых этажах зданий. Играли оркестры, люди танцевали, пели и пили в честь победы порядка над силами разрушения и хаоса {32}. Маркс и Женни сочли счастливым предзнаменованием то, что их сын, Генрих Гвидо Маркс, родился в годовщину антиправительственного заговора, и в честь великого заговорщика дали ребенку прозвище Фоксихен {33}. Однако мальчик родился слабеньким. Маркс и Женни не могли позволить себе кормилицу, так что Женни пыталась ухаживать за ним сама, однако ребенок постоянно болел. Он плакал день и ночь, словно вместе с молоком матери впитывал «все невысказанные тревоги и печали», обуревавшие Женни {34}. Один из приятелей Маркса заметил как-то другому, что «юный коммунист, произведенный на свет самим Марксом, действует своим ревом на нервы окружающим, как и отец, но со временем наверняка станет таким же разумным» {35}. Он этого не сделал, и первые месяцы Женни в Лондоне были наполнены постоянной тревогой и отчаянием, потому что она ничего не могла сделать и бессильно наблюдала, как слабело ее дитя.

Энгельс прибыл в Лондон 12 ноября, через неделю после рождения Фокси, и снял комнату в Сохо. Его влияние сразу стало ощутимо — само его присутствие придало Марксу бодрости. Уже через несколько дней комитет по делам беженцев был реорганизован, из него были исключены все «маленькие буржуа» {36}. Даже если Маркс и допускал, что временный союз с ними в грядущей революции неизбежен, работать с этими людьми он не хотел. Маркс не простил — и не простит никогда — предательства буржуазии в революции 1848 года, а для Энгельса это предательство было еще очевиднее, потому что стоило жизни многим товарищам, с которыми он сражался бок о бок. Невзирая на то, сколь неотложными были нужды беженцев, эти двое друзей не желали работать вместе с представителями класса буржуазии.

Впрочем, Маркс не был столь щепетилен, когда дело касалось его личных нужд и интересов. Он был готов принять пожертвования на будущую газету и от бизнесменов, и от кого угодно — лишь бы этот человек помог набрать 500 фунтов. Такова была цена вопроса {37}. Маркс однажды написал: «В политике человек может объединиться хоть с самим дьяволом… Только он должен быть уверен, что это он обманывает дьявола, а не дьявол — его» {38}. Как и в истории с «Neue Rheinische Zeitung», Маркс был уверен, что, кто бы ни финансировал газету, писать Маркс будет все, что вздумается ему — а не спонсору. К середине декабря Маркс дал знать Вейдемейеру, что он нашел издателя и распространителя в Гамбурге — для издания «Neue Rheinische Zeitung, Politischoekonomische Revue». Уведомление об этом было опубликовано редакционным советом нового издания (расположенного по адресу квартиры Маркса в Челси) вместе с объявлением, что газета выйдет в январе.

Время было дорого. Маркс находился в какой-то оптимистической лихорадке по поводу будущего, говоря Вейдемейеру, все еще находившемуся в Германии: «У меня нет никаких сомнений, что со временем в месяц будут выходить два-три номера, и мировой пожар будет раздут» {39}. Однако публикация «Ревю» вполне предсказуемо задерживалась из-за проблем с деньгами. От отчаяния Маркс уже был готов послать кого-нибудь в Соединенные Штаты, «срывать золотые яблоки», что с большим успехом проделывали другие социалисты и демократы {40}. Американские города, многие из которых были названы в честь героев 48 года (Ламартин в Пенсильвании, например {41}), были благодатной почвой для антимонархистов и радикалов — но Маркс с друзьями никак не могли бы собрать денег на такую поездку, и план был отвергнут.

В январе «Ревю» так и не появилась, затем минул февраль, а затем по своему обыкновению Маркс заболел — это всегда происходило, когда финансовые трудности одолевали его. Не только выпуск газеты откладывался из-за отсутствия денег, но и самого Маркса не выпускали из дома коллекторы. Особо раздраженным кредитором был немецкий доктор Людвиг Бауэр, принимавший участие в рождении Фокси. Маркс обвинил его в вымогательстве, потому что он якобы преждевременно подал в суд, не дожидаясь оплаты своих услуг {42}. Эта ссора имела очень серьезные последствия для Маркса и Женни. Они больше не могли обращаться к Бауэру за медицинской помощью для Фокси, а ребенок продолжал болеть; кроме того, их финансовые трудности грозили стать пищей для слухов по всему Лондону. Осознавать это было невыносимо для Маркса, особенно в ситуации, когда он ничего не мог изменить. Они были лишены возможности ответить адекватно; единственным оружием Маркса были его все более едкие нападки на коллег-немцев и письма.

«Ревю» наконец вышла в марте, когда Маркс смог договориться с издателем, что отдаст долг из будущих доходов от продажи. В самом начале номера была опубликована первая статья из важнейшей серии под общим названием «Классовая борьба во Франции» {43}. При оценке последних выступлений во Франции Маркс впервые использовал выражение «диктатура пролетариата» (которое позже было радикально переосмыслено Лениным), которую он охарактеризовал как необходимый шаг на нелегком пути к созданию коммунистического государства.