Джонатан Стейнберг - Бисмарк: Биография

Не так давно прусская армия нанесла поражение Австрии. В 1866 году пруссаки рассчитывали на длительную и кровопролитную войну, но она оказалась недолгой. Теперь они имели все основания надеяться на то, что им удастся повторить свой успех и в 1870 году, и на первом этапе войны их ожидания оправдывались. Мольтке в кратком описании истории этой войны дал крайне негативную оценку готовности к ней французов. Они, по его мнению, объявили войну в припадке коллективного безумия. «Полки отправлялись из мест своей дислокации мирного времени без доукомплектования людьми и снаряжением. Призванные резервисты скапливались в центрах формирования, на железнодорожных станциях и закупоривали движение». Запланированный бросок через Черный Лес так и не был осуществлен. В то же время в результате доверительных переговоров южногерманские государства поддержали Пруссию, и войска Баварии, Вюртемберга и Бадена превосходно показали себя в боях. Мобилизационное развертывание прусской армии происходило четко, в соответствии с планом. Король объявил войну 16 июля 1870 года. Через четырнадцать дней прусские и союзные войска общей численностью 300 тысяч человек уже находились в районе Майнца в полной боевой готовности. Поскольку французы не предприняли флангового удара из Страсбурга через Рейн, то Мольтке мог выстроить свой фронт более компактно. Мобилизационный план предусматривал такое же трехкомпонентное разделение сил, какое было с успехом применено при фланговом охвате австрийцев в 1866 году. Три армии под командованием генерала фон Штейнмеца (Первая армия), принца Фридриха Карла Прусского (Вторая армия) и кронпринца Фридриха Вильгельма (Третья армия – в нее входили также корпуса Бадена, Вюртемберга, Баварии и 11-й корпус Гессена, Нассау и Саксен-Веймара) к началу августа заняли отведенные им позиции. Боевое расписание на 1 августа 1870 года представляет особый интерес для историка Пруссии. Все командующие корпусами, дивизиями или бригадами на передовых линиях Первой и Второй армий в своих именах имели аристократические приставки «фон». Среди них я могу назвать такие прославленные в прусской истории имена, как фон Клейст (трое командующих), фон дер Гольц (двое), Нейдхардт фон Гнейзенау, фон Белов (двое), фон дер Остен, фон Зенфт-Пильзах, фон Мантейфель, фон Бюлов (двое), фон Ведель, фон Бранденбург (двое), полковник фон Бисмарк, фон Вартенслебен, фон Альвенслебен. В Первой и Второй армиях не имели дворянского титула только генерал-майор Баумгарт, командующий 2-й кавалерийской бригадой в Первой армии, подполковник Леман, командующий 37-й бригадой в ганноверском 10-м корпусе, и генерал-майор Таушер, командующий саксонской 3-й пехотной бригадой. Ни один из командующих инженерными корпусами не был дворянином, и многие генералы артиллерии в корпусах и дивизиях принадлежали к буржуазии112. Старая Пруссия вступала в войну, оснащенная новыми технологиями, вооружениями, средствами транспорта и коммуникаций.

В прусской армии по-прежнему был жив и дух геройства, досаждавший Мольтке, когда расстраивал его замыслы. Больше всех трепал ему нервы генерал фон Штейнмец, главнокомандующий Первой армией. Карл Фридрих фон Штейнмец создавал для Мольтке и других командующих двойную головную боль. Когда началась война, ему уже было семьдесят три года, и многие считали его слишком старым. Его биограф писал о нем: «Нельзя сказать, что в армии у него было много друзей. Это объяснялось в первую очередь его сурово-грубым нравом и слишком высокими требованиями к несению воинской службы. Чересчур серьезного и замкнутого, современники его просто недопонимали»113. Подполковник Вальдерзе выразился еще более категорично:

...

«Никак не могу взять в толк, почему они дали ему командование Первой армией. Он уже в 1866 году на три четверти выжил из ума, а с тех пор стал еще на четыре года старше. У него, конечно, энергии хватает, но одного этого недостаточно»114.

Штейнмеца обвинили в преждевременности наступления под Шпихерном: тогда Мольтке просил его подождать. В сентябре генерала освободили от командования, повысили в чине и отправили в Позен. Во всем остальном командная структура действовала слаженно и эффективно, и Мольтке мог быть спокоен. Единственно, что у него не получалось, – это выстраивание отношений с Бисмарком. Министр-президент появился в главной квартире короля в Майнце 31 июля, разодетый в форму генерал-майора резерва, с остроконечным шлемом кавалериста на голове, в ботфортах выше колен, и выглядел чудовищно нелепым штафиркой115. Кадровые офицеры посмеивались, но публике понравился «гигант-немец». Как написал Иоганнес Вилльмс, «его приметная, узнаваемая фигура идеально подходила для эскизов, сувенирных кружек и бюстов, особенно в Pickelhaube » [72] 116. Вальдерзе не спускал глаз с Бисмарка и всякий раз заносил свои впечатления о нем в дневник. 2 августа он пометил:

...

«Король и его свита разместились во дворце великого герцога. Весь остальной персонал главной квартиры расселился в городе, что вызывало недовольство, особенно со стороны Бисмарка, которому пришлось жить в доме патриота, торговца винами, комфортно, но очень далеко от штаба. Он жаловался непрестанно»117.

Для французов война началась неудачно. 4 августа у Виссембурга произошла первая ожесточенная схватка, за ней 5 августа последовала битва при Шпихерне, а 6 августа состоялось полномасштабное сражение под Вёртом, в котором впервые в бою сошлись около ста тысяч человек с обеих сторон. Здесь и обнаружилось, что немецкое игольчатое ружье значительно уступает по эффективности французскому «шасспо» [73] . Мольтке с горечью вспоминал потом, что только под Вёртом пруссаки потеряли десять тысяч человек118. Победил в этом сражении кронпринц Фридрих, о чем он и сделал запись в дневнике:

...

«Сегодня я разбил в пух и прах маршала Мак-Магона, обратив его войска в беспорядочное бегство. Пока можно говорить о том, что он задействовал все свои корпуса, усиленные Файи и Канробе, а также войсками, переброшенными из Гренобля, выставив 80 тысяч человек против меня, имевшего 100 тысяч. Сражение, в котором – опять! – мы потеряли очень много офицеров и солдат, достойно названия подлинно великой битвы. В ней сражалась большая часть моей армии… Потери французов, должно быть, чрезвычайно тяжелы; мертвые тела лежат грудами, красный цвет их униформы виден насколько хватает глаз. Передо мной провели шесть тысяч пленных, не получивших ни одного ранения, включая полковых и батальонных командиров и около сотни других офицеров. Среди них был и полковник кирасиров, узнавший меня, видимо, по звезде, так как он обратился ко мне в соответствии с титулом: «Ah, monseigneur. Quelle dfaite, quel malheur; j’ai la honte d’tre prisonnier, nous avons tout perdu!» Я попытался утешить его, сказав: «Vous avez tort de dire d’avoir perdu tout, car aps tout vous avez battu comme des braves soldats, vous n’avez pas perdu l’honneur». Он ответил мне на это: «Ah, merci vous me faites bien en me traitant de la sorte» [74] . Я попросил его дать мне адреса своих родных и близких, чтобы послать им вести о том, что он жив. Позднее у меня было множество встреч с другими офицерами, оказавшимися в аналогичном положении, с которыми я разговаривал таким же образом»119.