Джонатан Стейнберг - Бисмарк: Биография

Безусловно, ему нужна была моральная поддержка. Возможно, по этой причине он и избрал себе в помощники моложавого национал-либерала средней руки. Вначале Тидеман служил ему реципиентом, кому он мог излить все свои ламентации. 7 мая Бисмарк давал обед, пригласив на него и Тидемана:

...

«Когда я взял пальто, собираясь уходить, слуга шепнул мне на ухо, что князь хочет меня видеть… Князь сразу же начал сетовать на трудности своего положения, которые ни современники, ни потомки не смогут оценить по справедливости. Историки смотрят на все со своей точки зрения. Он уважительно относится к Карлейлю, потому что этот англичанин знает, как разобраться в душе другого человека. Затем он рассуждал примерно таким образом: “Мне особенно тяжело видеть, как с каждым годом растет число моих личных врагов. В силу своего рода занятий мне приходится наступать на мозоли множеству людей, но никто не хочет понять, что я уже слишком стар для того, чтобы заводить новых друзей, и у меня нет для этого времени, а старые друзья уходят, как только осознают, что я уже не могу быть полезен в их карьере. В результате я окружен одними врагами. Надеюсь, что вы к ним не принадлежите”»111.

Упадок физических и душевных сил у Бисмарка продолжался и в 1875 году. Бессонница приобрела настолько хронический характер, что он принимал правительственных министров и чиновников, не поднимаясь с постели. Он стал еще более вспыльчивым. Малейший промах – слуга вовремя не подвинул кресло – вызывал в нем взрыв ярости.

В середине января 1876 года Лотар Бухер сообщил Кристофу Тидеману: Бисмарк решил назначить его на должность личного помощника и члена Staatsministerium – органа, функционально аналогичного аппарату Белого дома в США или секретариату кабинета министров в Соединенном Королевстве, – но он не будет причислен ни к одному из департаментов, и у него не будет никаких иных обязанностей, кроме поручений Бисмарка. Тидеман встретился с Бисмарком в восемь вечера 25 января 1876 года, отметив потом в дневнике:

...

«Он принял меня, лежа в койке, закутанный одеялами. Он выглядел бледным, очень серьезным и первым делом пожаловался мне на плохое самочувствие, на жуткую раздражительность, из-за которой его и мучает бессонница…

Он просил извинить его за то, что принимает меня в лежачем положении, но я должен видеть, насколько для него важно мое назначение… В любом случае вначале я не буду слишком перегружен обязанностями и делами. Но у меня будут и дни, когда я буду занят по горло»112.

Последующие пять лет Тидеман верно служил Бисмарку и как административный помощник, и как личный адъютант, оставив потомкам сокровенные письменные свидетельства о Бисмарке, человеке и государственном деятеле, определявшем судьбу и новой Германской империи, и старого Прусского королевства. В сентябре 1881 года он писал Герберту Бисмарку: «Гордость всей моей жизни – ученичество у величайшего Мастера, творца мировой истории»113. У него мы находим и занимательные, живые зарисовки о личности великого человека, его семье и поместьях, и детали политического и государственного управления. Тидеман имел все качества, необходимые хорошему мемуаристу: сильнейшее эго, сочетавшееся с природной любознательностью, острую наблюдательность, редкостное умение слушать и непреходящее чувство абсурда в жизни, которым прежде обладал и Бисмарк, но растерял по мере приумножения могущества. Два огромных ночных горшка в спальне, восхитившие фон Зибеля как атрибуты величия Бисмарка, – разве не сюжет для юморески114?

5 февраля 1875 года папа Пий IX выпустил энциклику «Quod Numquam» («О церкви в Пруссии»), заявив:

...

«Мы должны отстоять свободу церкви, угнетаемой силами несправедливости. Мы намерены исполнить наш долг и этим посланием возвещаем всем, кого это касается, и всему католическому миру, что законы недействительны, так как они противостоят богоданной природе церкви. Господь не предназначал, чтобы епископами повелевали в делах духовных»115.

Бисмарк ответил усилением давления на католиков. 22 апреля 1875 года прусский ландтаг принял закон «о прекращении платежей из государственных фондов римско-католическим епископствам и духовенству, так называемый “Закон хлебной корзины”». Бисмарк сказал в палате, что он не ожидает большой материальной выгоды: «Но мы исполняем наш долг, защищая независимость нашего государства и нации от иностранного влияния, отстаивая духовную свободу от гнета ордена иезуитов и иезуитского папы»116.

На дебатах по поводу «хлебной корзины» не обошлось без курьеза, о котором нам поведала баронесса Хильдегард Шпитцемберг. Княгиня рассказала ей, что Бисмарк поначалу не хотел идти на сессию ландтага и выслушивать жаркую полемику вокруг решения не давать больше денег католической церкви. Но, одеваясь утром, он вдруг обнаружил, что натянул на себя не летние, легкие, а зимние брюки:

...

«Щепетильно суеверный в таких делах, он увидел в ошибке знак того, что ему надо присутствовать на слушаниях в ландтаге. Он появился на сессии в тот момент, когда Зибель читал отрывок из сочинения Конрада фон Боланда о Диоклетиане и его «лысом министре Марке» – сатиры на ультрамонтанов. Пассаж заканчивался словами о том, что «злодей Марк» тонет в болоте. Как только Зибель произнес эту фразу, в зал и вошел Бисмарк, будто по сценарию. Палата содрогнулась от аплодисментов»117.

15 апреля 1875 года тридцать ультраконсерваторов, включая Клейст-Ретцова, проголосовали в палате господ против Sperr– und Brotkorbgesetz («Закона хлебной корзины»), лишавшего католическую церковь 889 718 марок из общей суммы прусской дотации в размере 1 011 745 марок118. Принятием «Закона хлебной корзины» завершалась самая активная и агрессивная фаза «культуркампфа», несмотря на продолжающуюся риторику Бисмарка о Реформации и угрозе протестантству. Возникла патовая ситуация: епископы и духовенство заняли позицию пассивного сопротивления, а государство постепенно теряло политическую волю, не особенно настаивая на исполнении антиклерикальных актов. Все ждали кончины Пия IX: ему уже было восемьдесят три года, он болел, и жить папе оставалось недолго. Он умер 7 февраля 1878 года; с его смертью закончился один из самых важных этапов в истории и Римской католической церкви, и Европы. Но его духовное наследие сохраняется и поныне – в верховенстве папской власти и сопротивлении так называемым современным течениям.

Летом 1876 года Бисмарк отправился подлечиться водами Бад-Киссингена, запретив Тидеману беспокоить его какими-либо напоминаниями о делах. Со всеми вопросами надо обращаться к сыну Герберту, а он в случае необходимости поставит в известность отца и передаст его ответ. В день отъезда Бисмарк сказал Тидеману, что надеется вернуться «с таким же здоровым цветом кожи, как у вас»119. В конце июля князь возвратился в свое померанское поместье Варцин, где и оставался до 21 ноября 1876 года. Это огромное поместье с классическим парком, террасами, ведущими к греческому храму, видневшемуся на расстоянии, и многочисленными комнатами особенно нравилось Бисмарку и полностью соответствовало его новому княжескому статусу120.