Капка Кассабова - Двенадцать минут любви

Все они — случайные спутники. Штраус и Карлос Гардель. Крестьяне, которые изобрели бандонеон в нескольких сотнях миль от Берлина, в деревне Карлсфельд, потому что не могли позволить себе построить орган в своей церкви… И джазовые ритмы Пьяццоллы.

Случайные в обычной жизни, но не в танго, где такие смешанные союзы обязательно имеют место. Иначе бы не было танго. Иначе нас всех бы тут не было: ни меня, покуривающей за компанию с Клайвом сигары, ни Мистера Че, танцующего с Ольгой танго с пением птиц, ни вальсирующих Ганса и Лары, ни насвистывающего Диего Эль Пахаро.

Здесь, в темном сердце города, на «Милонге ангелочков», все мы берлинцы, а я еще и необычайно счастлива.

— Вот она, жизнь, дитя, — протянул задумчиво Клайв. — Будь я в твоем возрасте и только все начинал бы, делал бы это в Берлине. Как сказал Кеннеди: «Я — берлинер» [6] В 1963 году, находясь в Западном Берлине и желая выразить солидарность с его жителями, Джон Кеннеди произнес: Ich bin ein Berliner вместо Ich bin Berliner, тем самым назвав себя не берлинцем, как того желал, а берлинским пончиком — «берлинером». — Прим. ред. .

Пятница . Название милонги Walzerlinksgestrickt звучало для меня волнующе похоже на слово Vergangenheitsbewältigung: договориться с былым и договориться с вальсом — что-то роднило эти два понятия. Walzerlinks, величественный танцевальный зал в стиле ар-деко, располагался внутри похожего на склад здания середины XIX века. В салоне сияли огни и разодетые гости. Сверху за нами наблюдала гигантская люстра. Одним словом, самая элегантная площадка для танго в Берлине.

— Че, почему мы так много танцуем? — спросила я однажды китайца, угощаясь мятным мохито.

— Потому что… Tangotanzen macht schön, — он ухмыльнулся и откусил кончик сигары.

Танцуя танго, ты становишься прекрасным .

— К тому же, когда я танцую, я чувствую.

— А как насчет техники? — перед нами возник Томас. Сначала его черно-белые туфли, потом серьезное лицо. — Прежде всего надо овладеть техникой.

— Неважно, — ответил Че. — Чувства и техника — это одно и то же.

— Но мне не нужны чувства во время танца, ведь тогда я могу влюбиться. Мое сердце уже дважды разбивали, так что теперь я сосредотачиваюсь на ногах.

Мистер Че посмотрел на него с нескрываемым презрением.

— Зачем смотреть на собственные ноги? Они всегда с тобой. А вот женщины не всегда. Женщина сейчас здесь, а завтра — нет.

Томас выглядел оглушенным: «Над этим я должен поразмыслить».

— Как твое искусство? — спросила я. Он сообщил, что пишет короткие рассказы и играет в группе. Вот чем занимались молодые берлинцы: они либо вечно учились, либо работали над нескончаемыми творческими проектами. Каждый в мире танго грезил заняться чем-то особенным, стать кем-то, оставить свой след.

— Я написал историю. Она о мужчине без имени и без лица, забывшем, кто он такой.

— Звучит, как моя биография, — оскалился Че.

— Это автобиография, — ответил Томас очень серьезно. — А теперь простите, мне пора.

— Бедный Томас. Не везло ему в любви.

— А ты знаешь кого-то, кому везло в любви? Вот почему мы танцуем танго. Без неудачного личного опыта нет музыки танго. Нет музыки — нет танца. Нет танца — нет счастья, — китаец заправил блестящую прядь за ухо.

— Ты прав.

— А то. Знаешь, что еще? В моем лексиконе есть особое выражение: Ich bin tanzerisch verliebt .

Я — танцевальный влюбленный.

Я покраснела, ибо тоже пребывала в состоянии танцевальной влюбленности в Мистера Че. В отличие от обычной влюбленности она не распространяется за пределы танцевального зала и потому не делает человека несчастным. Сотни жарких танцев и никаких осложнений : именно этого я хотела и получала с ним.

— Лучше быть танцевальным влюбленным, чем вообще не влюбленным, — произнес Че.

— Да. И лучше, чем просто влюбленным.

Диджей Кристоф проигрывал одну из излюбленных композиций Мистера Че Transnochando («Бодрствовать всю ночь»), и мы присоединились к людскому вихрю, несущемуся по танцполу против часовой стрелки.

( Пауза . В танго движение всегда идет против часовой стрелки. Сама пара должна вращаться аналогично. Почему? Есть несколько теорий. Первая, метафизическая — это попытка остановить время. Вторая, историческая — способ связать музыку прошлого и тех танцоров, что были до нас. Третья — да просто так, в танго всегда все наоборот. Четвертая — старые милонгерос настаивают, что по часовой стрелке не выходит . И они не лгут — действительно ничего не получается. Проверьте.)

Суббота. Ballhaus Rixdorf, танцевальный зал с балконами, сильной акустикой, натертыми полами и кабинкой бессонного диджея, освещенной, как маяк. Вечера здесь проводятся с 1998-го, а заправляет всем престарелый хиппи с воспаленными глазами и, по слухам, обладатель самой большой в Германии коллекции музыки танго.

Здесь собирались стильные люди: одни приходили танцевать всю ночь (как Ганс), другие забредали на пару танд (Мистер Че), а кто-то — как Ольга — изъявить нежелание танцевать. Тут же демонстрировались последние тенденции модной танго-одежды: эротичные босоножки, танго-кроссовки, просвечивающие брюки, которые носили и мужчины, и женщины (только у первых под ними виднелись очертания трусов, а у вторых — стринги).

Именно в Rixdorf я танцевала свое последнее танго в Берлине. Снова была осень, и срок действия визы заканчивался. Тени на каменных зданиях в Митте стали длиннее. Совсем скоро вечеринку на открытом воздухе у реки Шпрее закроют, и все переберутся под крыши. Но меня к тому времени в Германии уже не будет, и никто не заметит моего исчезновения. Такова милонга. Тех, кто перестает приходить, забывают. А при очередном твоем появлении со всех сторон слышны восклицания: «О, давненько тебя не было видно! Сколько — месяцев пять?»

«Два года» — говоришь ты, с грустью отмечая про себя, как мало значит твое отсутствие. Время течет по-разному для тех, кто верен одной площадке, и для тех, кто кочует. Хотя, конечно, друзья помнят.

— Ненавижу зиму, — процедил Мистер Че, сидя за нашим столиком в Rixdorf. На часах было около трех утра, и вечеринка подходила к концу. — Люди — как растения. Им нужен свет. Китайцам нужен свет.

— Я хочу остаться в Берлине. Я была так счастлива здесь.

— Но ты цыганка, а они всегда кочуют.

— Не желаю быть цыганкой. Хочу стать частью чего-то.

— А я бы уехал. Отправился бы в Испанию, занялся фламенко. Танго теперь вызывает во мне грусть. Выкинул бы все вещи: диски, граммофон, кассеты, книги, одежду. Стал бы другим человеком.

Но потом, к счастью, оживился: «Отведу тебя завтра в Monsieur Vuong».

Официанты в Monsieur Vuong — геи-азиаты, на стене — постер с вьетнамским мастером карате, мистером Вонгом, со стальными мускулами.