Дайана Энрикес - Чародей лжи. Как Бернард Мэдофф построил крупнейшую в истории финансовую пирамиду

Кокс лично обратился к известному своей хваткой генеральному инспектору Комиссии Х. Дэвиду Котцу с приказом начать независимое расследование провалов. Он также приказал отстранить от расследования всех сотрудников Комиссии, которые имели «реальные связи с мистером Мэдоффом или его семьей».

Заявление Кокса отозвалось скорбным гулким звуком: грозное когда-то агентство стукнулось о дно. Комиссия, которая годами держалась на плаву благодаря своей былой славе, уперлась в твердокаменные последствия десятилетней небрежности и отлынивания. Кокс и сам поддерживал множество дерегулирующих мер и бюджетных приоритетов – в ущерб эффективности руководства и уровню профессионализма, – что немало способствовало печальному итогу. Проколов у Комиссии и без Мэдоффа было предостаточно.

В тот год, только раньше, репутация Комиссии изрядно пострадала из-за неумелого надзора за крупными инвестиционными банками и другими регулируемыми финансовыми институтами, которые потерпели банкротство или наделали глупостей, включая Bear Stearns и Lehman Brothers. Особенно беспомощной Комиссия выглядела в разгар всебщей паники после падения Lehman Brothers, когда Кокса постоянно отодвигали на задний план во время пресс-конференций, где царили министр финансов Генри Полсон и председатель Федерального резерва Бен Бернанке. Теперь уже всем стало ясно, что Комиссия с треском провалила свою основную задачу – защиту инвестора. Это не укладывалось в голове. Прозевать аферу Мэдоффа, несмотря на «обоснованные» сигналы и предупреждения, поступавшие годами! Такого провала Комиссия по ценным бумагам и биржам не знала за все семьдесят пять лет своего существования.

Однако Кокс проводил в своей должности последние дни. Вновь избранный президент Барак Обама собирался на днях объявить о намерении назначить преемницей Кокса на посту председателя Комиссии Мэри Шапиро. Маленькая, стройная, со светлыми волосами, приветливая и мягкая в обращении, Мэри Шапиро с 1996 года была президентом саморегулируемого агентства FINRA, которое отпочковалось от NASD. Ко времени ее назначения в FINRA Берни Мэдофф отошел от активной деятельности в этой организации, и за время пребывания в должности она встречалась с ним всего несколько раз. Они не виделись по нескольку лет. Шапиро не знала, что Мэдофф ворочает инвестициями огромного масштаба, да и зачем бы ей знать, если управляющие хедж-фондами или консультанты по инвестициям не были подведомственны ни NASD, ни FINRA? Не обратила она внимания и на статьи о загадочной инвестиционной удачливости Мэдоффа, опубликованные в 2001 году.

Когда впервые прозвучало известие об афере Мэдоффа, Шапиро собирала вещи в вашингтонском отделении FINRA. Ее поглотили заботы, связанные с процедурой назначения на новый ответственный пост: финансовые декларации, анкеты ФБР, подготовка к слушаниям об утверждении в должности. В один прекрасный день она, не отрываясь от дел, включила телевизор у себя в кабинете и тут услышала сообщение об аресте. Она была потрясена. Но, подобно прокурорам, которые согласились на освобождение Мэдоффа под залог, она не сразу осознала, какие бедствия уготовал Мэдофф своим инвесторам – и агентству, которое она согласилась возглавить.

В среду 17 декабря после обескураживающего признания Кокса Обама объявил о назначении Шапиро. Но она приступила к исполнению обязанностей только через месяц с лишним: до инаугурации Обамы Сенат не мог утвердить ее в должности. Так что ей оставалось лишь наблюдать за тем, как Кокс и его соратники из руководства Комиссии пытаются справиться с ситуацией в первые дни сокрушительного скандала.

В сочельник, оставшись в пентхаусе одни, Берни и Рут Мэдофф разбирали личные ценности. С годами у них скопилось немало прелестных вещиц: пара старинных бриллиантовых серег начала XIX века, изящные эдвардианские браслеты и серьги с черным ониксом, изумрудами и бриллиантами, десятки новых и классических наручных часов и замечательная барочная нитка из трехсот двадцати жемчужин, которую можно было разобрать на части и сделать колье, браслеты и ожерелья.

Мэдофф, разумеется, знал, что большинство его ценностей, если не все, были куплены на краденые деньги. Более того, на следующий после своего ареста день он согласился на пожелание суда заморозить все его активы. Право суда арестовать драгоценности Рут было не столь очевидно: ведь ее не обвинили в преступлении и не предложили добровольно заморозить имущество, хотя она сделала бы это в считаные дни. Но, вне зависимости от юридических нюансов, они оба не заблуждались насчет того, что драгоценности Рут, как и окружающие их стены, мебель, сами стулья, на которых они сидели, а также пальто и обувь в шкафу – все это вскоре будет арестовано в пользу жертв Берни.

И все же пентхаус, мебель и одежда пока еще были на месте – только протяни руку. После почти сюрреалистической драмы прошлых двух недель ценности, как и весь комфортабельный мир внутри пентхауса, все еще как будто оставались в их распоряжении.

Рут собрала четыре бриллиантовые броши, алмазное ожерелье, кольцо с изумрудом, ожерелье из нефрита и еще несколько красивых вещиц. Берни выбрал два комплекта запонок (один из них – не имеющий большой цены подарок от внучки), несколько дорогих перьевых авторучек, более десятка экземпляров из своей обожаемой коллекции наручных часов – некоторые были украшены алмазами или заключены в корпус из платины, золота или серебра.

Они тщательно все это упаковали, сложили пакетики в аккуратную стопку и снабдили их записочками со словами любви и раскаяния. В тот же день Рут отослала их почтой своим сыновьям и невестке, сестре и зятю, брату Берни Питеру и его жене, а также кое-кому из близких друзей.

Через несколько дней один из сыновей Мэдоффа известил прокуратуру о получении ценных подарков и вернул их в распоряжение конкурсного управляющего. Опрометчивое решение разослать к празднику подарки даст Марку Литту дополнительные основания утверждать, что Берни Мэдоффу доверять нельзя – нельзя выпускать его из-под стражи.

Через неделю Рут на встрече с одним из адвокатов мужа сама упомянула подарки, которые они с Берни разослали перед Рождеством. Адвокат тотчас же предупредил ее, что нужно постараться забрать все назад, и немедленно. Она сразу же разослала сыновьям электронные письма с просьбой вернуть подарки.

Как всегда и бывает при личном разорении, они в подробностях помнили, где были и что делали, когда узнали, что разорены.