Креативы Старого Семёна

Наконец, Р. сыграл h2-h3. Койфман плюнул, и отошел от доски. После партии он гневно спросил Р.:

— Ты зачем пошел h2-h3? Он же закрыл своего слона!

— Как это зачем! - возмутился Р., - Ты же сам мне говорил, чтобы я не забыл так сыграть.

У моего отца был приятель, офицер. Они вместе служили в Германии после войны. Потом его перевели в Москву. И вдруг, кажется, это было после хрущевского сокращения армии, назначили директором уголка Дурова. Почему, отчего – неизвестно. По образованию он был учителем истории, к животным никакого отношения не имел. Разве что держал дома кошку или собаку. Но не знаю, не уверен.

Короче говоря, он в новой должности наделал массу глупостей, и его вскоре сняли. Шумно, с фельетоном в «Крокодиле». Журнал с этим фельетоном родители от меня прятали. Вскоре он заболел и умер. Может быть, эта нелепая история и сократила ему жизнь.

Вообще, мне кажется, нет ничего хуже, чем заниматься не своим делом. Не буду повторять всем известные вещи про Маяковского, Фадеева и других. Или вот я иногда вижу по телевизору Николая Губенко. Фантастический актер, прекрасный кинорежиссер. Которого, мне кажется, сбил с пути истинного Горбачев, назначив министром культуры.

Теперь Губенко депутат Госдумы что ли. Государственный человек. Хотя и театр у него свой есть, но какой-то не слишком заметный.

К чему это я? Да тут, впервые в жизни, стал я на старости лет мелким начальником на работе. И подчиненных-то с гулькин нос. Но до чего ж противно! И хочется на пенсию.

Было это давным-давно, одна знакомая спросила меня:

— Как ты считаешь, за кого мне выходить замуж, за того или за этого? – и она назвала фамилии двух московских мастеров.

— Откуда я знаю, тебе виднее, – попытался я уклониться от ответа.

— Нет, ну все же, кто из них более перспективен? Как шахматист?

Тут я замялся, начал что-то долго говорить, взвешивать плюсы того и другого. Помню, нес какую-то чушь про эндшпильную технику, про постановку дебюта. Вспомнить стыдно.

Были и потом в жизни случаи, когда прямо и недвусмысленно поставленный вопрос ставил меня в тупик. Но, наученный опытом, я уже старался от ответа уходить.

Однажды понадобились мне бульонные кубики, куриные. Зашел в магазин, спросил. Продавщица говорит – нету. Иду в следующий магазин. Догоняет меня женщина средних лет и говорит:

— А вы что, всегда куриные кубики покупаете? А почему не говяжьи?

Я пожал плечами.

— Говяжьи-то из мяса делают, - сказала она, подозрительно глядя на меня, - а вот куриные из всякого …тьфу, даже говорить не хочется!

Или в командировке, помню, сосед по номеру собирался на свидание. Побрился, обильно поливает себя одеколоном. И спрашивает:

— Вот, как ты считаешь, у меня друг имеется, так он говорит, что одеколоном одни проститутки мажутся. А я держусь другого мнения!

А как я считаю? Сам не знаю. До сих пор, между прочим.

И, уж совсем на днях, утром стою в очереди, покупаю газеты. Подходит женщина, долго изучает ассортимент. И интересуется у меня:

— А какая газета лучше? «Жизнь» или «Твой день»?

Почему-то вспомнилось.

Дело было в середине семидесятых годов, в эстонской провинции. Я зашел поужинать в кафе, сел за столик. Там уже сидел плотный такой эстонец лет сорока и пил коньяк. Разговорились. Был он, как выяснилось, шофер, водил грузовик. И вот он сказал, жалуясь то ли на свое начальство, то ли уж не помню на кого:

— Очень плохой человек!

А я ему ответил:

— Один русский писатель сказал, что среди эстонцев плохих людей нет.

И он, к удивлению моему, понимающе кивнул:

— Да, я знаю, Солженицын.

Я часто вспоминаю два разговора. Оба они были в семидесятые годы, со случайными попутчиками в купе поезда. Первый за чаем, второй за водкой. И прошло между ними несколько лет. Совсем непохожие разговоры, но почему-то вспоминаются всегда вместе.

Я возвращался в Москву с курорта, было мне лет двадцать с небольшим. Еще в купе ехали две женщины – одна пожилая, вторая немного помоложе, и мужчина лет шестидесяти. За чаем говорили о том, о сем. Пожилая женщина оказалась юристом, адвокатом. Рассказывала она о разных интересных случаях из своей практики.

— В тридцать седьмом году я защищала работников одной фабрики. Их судили по пятьдесят восьмой статье, пункт семь – экономическая контрреволюция. Людям грозил расстрел. А за что …

И она подробно рассказала, в чем обвиняли людей, и что, как ей удалось выяснить и доказать, было на самом деле. И как с огромным трудом, преодолевая сопротивление и прокурора, и суда, она добилась, чтобы людей осудили не по пятьдесят восьмой, а по другой, более легкой статье.

— Вот так, дорогие мои! – закончила она свой рассказ, - но вообще, я должна вам сказать, была, была пятая колонна. И очень правильно сделали, что перед войной ее ликвидировали! Представляете, что было бы, если бы все эти предатели остались на свободе!

Я достал сигареты и вышел в тамбур. Через пять минут туда вышел и пожилой мужчина из нашего купе.

— Дай закурить! – сказал он.

Я протянул ему пачку. Руки его тряслись, он никак не мог вытащить сигарету. Наконец он закурил.

— Старая сука! Сука старая! Пятая колонна! У меня брат родной … кто-то тост сказал, даже не он... всех посадили, всех пятерых… он студент был, четвертый курс… Враги народа! Сука! Сука вонючая!

Он долго не мог успокоиться. Потом мы вернулись в купе. Выпили еще чаю, поговорили о курорте, с которого мы все возвращались. И легли спать.

Я ехал в командировку. В купе были одни мужики. Поезд тронулся. Скоро на столе оказалась водка, взятая из дома еда и принесенные от проводницы стаканы. Обычное дело.

Разговором завладел мужчина лет пятидесяти. Он только что вернулся из командировки в Чехословакию, и делился впечатлениями.

— Есть, есть там это, знаете, такой настрой против нас, - сказал он, - особенно среди молодежи. Я сам видел, патлатые юнцы, головы забиты этой рок-музыкой, пропагандой западной, развратом! И девицы у них такие же!

Потом он рассказал, как хорошо их принимали хозяева, все вопросы по работе решались четко, быстро. Поселили отменно, кормили в хорошем ресторане. Был заключительный банкет. Потом им показали фильм, производство ФРГ.

— Настоящий эротический фильм! – сказал он взволнованно, закусывая салом, - показывают стриптиз, полностью! Красоту женского тела! Секс! Ну, не все конечно, понятно. Но это вам не «Доживем до понедельника»! Да!

Тут он почему-то загрустил и замолчал. Да и водка кончилась.

В старые времена не было в стране персоналок с принтерами, ксероксов и Интернета. А читать люди все же читали. Причем хорошие книги раскупались мгновенно. А хотелось не просто взять в библиотеке и прочесть, а принести книгу домой, поставить ее на полку, перечитывать время от времени. Поступали по-разному. Немногие счастливцы привозили книги – изданные в СССР - из зарубежных поездок. Или покупали их за чеки в книжной «Березке». Кто-то пользовался услугами спекулянтов. Кто-то перепечатывал любимую книгу на пишмашинке. Кто-то, связанный с вычислительной техникой того времени, набивал текст на перфокартах или перфолентах, а потом печатал на АЦПУ (алфавитно-цифровое печатающее устройство). Весь текст прописными буквами, строчных на АЦПУ не было.