Салли Смит - Королева

Месяц спустя королева и Филипп вместе с детьми и большинством внуков (Уильям и Гарри в это время находились на военной службе) отправились в ностальгический десятидневный круиз по Внешним Гебридам на “Хебридиан Принцесс”, празднуя шестидесятилетие Анны и пятидесятилетие Эндрю. В качестве почетного гостя (42) пригласили восьмидесятитрехлетнюю бывшую няню Мейбл Андерсон, которая проживала в одном из королевских домов Большого Виндзорского парка и не теряла связи с бывшими воспитанниками, особенно Чарльзом.

Впервые после списания королевской яхты в 1997 году семейство возродило День “Британии”, высадившись у замка Мэй, где Чарльз обычно жил первую неделю августа в заботливо сохраняемой голубой спальне бабушки. 2 августа 2010 года, взяв на себя роль хозяина (43), он повел родных на экскурсию по замку, хвастаясь сделанными под его руководством преобразованиями – новым информационным бюро для туристов и недавно отстроенной башней в юго-восточном углу огороженного стеной сада. Королева поинтересовалась у персонала количеством посетителей, расспросила о новой системе лучистого отопления на первом этаже замка и поднялась на башню, чтобы посмотреть в подзорную трубу на Оркнейские острова. После экскурсии гостей ждал традиционный обед, на котором точно так же, как и при королеве-матери, подавали ее любимые яйца “драмкилбо”.

На седьмом десятке лет принц Чарльз не только обрел семейное счастье с Камиллой, но и начал получать отдачу от разнообразной деятельности, которой оправдывал свой статус наследника престола. Принц Уэльский пропагандировал целый спектр начинаний, охватывающих такие области, как архитектура, охрана исторических памятников и окружающей среды, бережное ведение сельского хозяйства, сохранение дождевых лесов, здравоохранение, образование и профессиональная подготовка. Поначалу некоторые его взгляды высмеивались – в частности, ценность экологически чистых продуктов и необходимость соблюдать человеческий масштаб в строительстве новых жилых массивов, однако впоследствии они стали общим местом. Ежегодно принцу Чарльзу удается собрать более ста десяти миллионов фунтов (44) для своих персональных благотворительных фондов, деятельность которых распространяется теперь на Китай, Афганистан, Гайану и Ямайку.

Он освоился со своим положением и вкладывает всего себя в дело, которое, как он часто повторяет, “придумывал по ходу”. “Он наполнил жизнь заботами, – говорит Нэнси Рейган. – Чарльз трудится гораздо больше, чем любой предыдущий принц Уэльский” (45). Однако его деятельность в корне отличается от более регламентированного служения королевы. Елизавета II действует в основном по указке, тогда как ее первенец волен заниматься тем, к чему лежит душа. По утверждению одного из помощников принца, “Чарльз всегда в обойме, потому что не знает покоя. Он как вечный двигатель” (46).

Жизненный настрой у матери и сына тоже диаметрально противоположный. “Чарльз от природы скорее пессимист, а королева скорее оптимистка” (47), – утверждает кузина ее величества Маргарет Роудз. Елизавета II “не склонна обманываться насчет возможных перемен, – считает ее бывший пресс-секретарь Чарльз Энсон. – У нее редкая для западного человека способность безропотно принимать жизненный расклад, проистекающая отчасти из религиозной веры и отчасти из опыта” (48). Принц Чарльз более эмоциональный, ранимый и вспыльчивый, склонный к унынию и нуждающийся в поддержке. “Камилла умеет сглаживать острые углы и предвосхищает возможные сбои” (49), – говорит Анна Гленконнер.

Чарльз больше поддается внушению, чем мать, за свою жизнь он не раз подпадал под влияние гуру вроде Лоренса ван дер Поста и мистической поэтессы Кэтлин Райн. Однако, если королеву можно убедить аргументированными доводами, Чарльз не любит советов, которые идут вразрез с его мнением. Даже среди его близких друзей немногие отважатся спорить с ним, опасаясь упреков в черствости или предательстве. Его отец, наоборот, только приветствует здоровую полемику и, хотя способен при случае разделать оппонента под орех, всегда рад признать правоту того, кто владеет материалом.

Чарльз гораздо более уклончив, чем родители, от которых проще дождаться прямого ответа. “Видно, что он виляет, – говорит давняя знакомая Камиллы. – И собеседнику тоже приходится лавировать” (50). Чарльз больше королевы охоч до сплетен (хотя Елизавета II любит политические слухи) и всегда прикидывает, “против меня этот человек или за (51), в каком он лагере, – свидетельствует один из бывших советников ее величества. – Королева мыслит иначе, в направлении “что случилось и что предпринять”. Лагеря и стороны ее интересуют, только если они препятствуют необходимому решению”.

Королевский двор, несомненно, отличается роскошью, однако Чарльз больше матери склонен к расточительству. Елизавета II знает что почем и умеет экономить при необходимости. Если на рядовых приемах в Букингемском дворце гостей угощают вином, картофельными чипсами и орешками, то в Кларенс-Хаусе потчуют изысканными деликатесами, а на обедах зал украшает театральная подсветка и дорогие цветочные композиции. “Надо отдать ему должное, он не скупится, когда дело того стоит” (52), – говорит Патриция Брейберн. Собираясь на неделю в Сандрингем (53), Чарльз везет с собой грузовик овощей и мяса из Хайгроува, несмотря на имеющуюся в норфолкской резиденции ферму. На званых обедах он ест не то, что подают гостям (54), зачастую даже пользуясь персональными приборами.

В этом можно усмотреть снобизм, однако на самом деле Чарльз умеет проявлять участие, хотя при Диане эта его способность оставалась недооцененной. Он сходится с людьми “так же хорошо, если не лучше, чем королева, – утверждает бывший дворцовый служащий. – Природная теплота сочетается в нем с материнским чувством долга и отцовской способностью рассмешить любого” (55). У него больше развито воображение и интуиция, а о его отзывчивости ходят легенды. Когда у сестры Анны Гленконнер обнаружили рак (56), Чарльз написал ей письмо на семнадцати страницах об альтернативных методах лечения.

Если королева обходится четырьмя личными секретарями, то у Чарльза их одиннадцать (57) (девять штатных и двое по совместительству), не считая директоров двенадцати учрежденных им благотворительных организаций и коммерческого предприятия, производящего экологически чистые продукты под маркой “Duchy Originals”, от песочного печенья с сицилийским лимоном до шампуня с мандариновой цедрой и розовой геранью. Вся прибыль, составившая за два десятилетия более шести миллионов фунтов, поступает на благотворительные нужды.

Независимость придала Чарльзу храбрости в пропаганде своих начинаний посредством речей, публикаций и регулярных писем министрам. “Я безмерно уважаю его за энергичность, амбиции и энтузиазм, – говорит сэр Малкольм Росс, два года прослуживший у Чарльза дворцовым экономом, а до этого занимавший высокий пост в Букингемском дворце. – Он хочет спасти мир. Загвоздка в том, что мир он хочет спасать сегодня и ежедневно” (58). Только за последние годы Чарльз успел выступить агитатором за перестройку международной экономической системы, оспорить ценности потребительского общества, раскритиковать не верящих в глобальное потепление, призвать к “революции” в присущем Западу “механистическом подходе к науке” (59) и похвалить ислам за веру в “неотделимость человека от природы” (60). Он дважды расстраивал многомиллионные проекты одного из самых именитых архитекторов Британии, сэра Ричарда Роджерса, – к вящей радости жителей района, в застройку которого не вписывались эти проекты.

Читать дальше