Салли Смит - Королева

Вильсон удовлетворил требования шахтеров и отменил трехдневную рабочую неделю, однако трудности продолжались – промышленное производство стояло, инфляция держалась на уровне 15%. К середине 1970-х добрая половина взрослого населения Британии жила на государственное пособие. Тем не менее Вильсон как ни в чем не бывало продолжал продвигать целый ряд программ социального обеспечения. Кроме того, он пошел навстречу королеве, когда стремительный рост расходов вынудил ее снова просить увеличения выплат по цивильному листу до 1,4 миллиона фунтов в год.

20 марта 1974 года, когда Елизавета II с принцем Филиппом путешествовали с государственным визитом по Индонезии, принцессу Анну с мужем попытались похитить. Вооруженный злоумышленник по имени Иэн Болл блокировал своей машиной их “роллс-ройс” на Мэлл, когда сиятельная чета возвращалась в Букингемский дворец после благотворительного мероприятия. Открыв огонь, Болл ранил Джима Битона, единственного телохранителя Анны (пытаясь защитить свою подопечную, он получил три пули и позже был награжден Георгиевским крестом, высшей гражданской наградой за мужество в Британии), водителя, прохожего и полицейского. Однако на приказ Болла выйти из машины Анна закричала: “Черта с два!” (64) Болл попытался вытащить ее силой, но она отчаянно сопротивлялась, и муж тянул ее за другую руку обратно в салон, пока злоумышленника не схватила прибывшая полиция. О случившемся Анна рассказала Чарльзу по телефону “как о самом обычном своем дне. Ее храбрость и несгибаемость просто невероятны” (65). Королеву и принца Филиппа немедленно известили об инциденте, однако они не стали срывать график поездки и вернулись в Лондон 22 марта.

К тому времени Анна с Марком уже уехали на его “малую родину” в Грейт-Сомерфорд в Уилтшире, сажать памятное дерево в честь свадьбы, забыв и думать о вопиющем происшествии. “Что толку мусолить одно и то же? – рассуждала Анна. – Мы так быстро вернулись к своим делам, что совсем не вспоминаем о случившемся” (66). Затем супруги поселились в Оук-Гроув, доме с пятью спальнями на территории Королевской военной академии в Сандхерсте, где Марк работал преподавателем. Лошади по-прежнему оставались их главным увлечением, Анна и Марк вместе тренировались и участвовали в конных кроссах, производя впечатление вполне гармоничной и слаженной пары.

У самой королевы на конноспортивном поприще дела в 1974 году тоже складывались удачно, омрачившись лишь кончиной ее драгоценного Ореола, в память о котором она посадила (67) в паддоке, где он умер, лесной бук. К тому времени у нее насчитывалось около пятидесяти лошадей в тренинге и более двух десятков вышедших из скакового возраста. Неудовлетворенная переменными конноспортивными и коннозаводческими успехами 1960-х, в следующем десятилетии Елизавета II выработала более систематический подход к делу, официально назначив Генри Порчестера (впоследствии Карнарвона) первым скаковым управляющим, а сэра Майкла Освальда поставив во главе конного завода. “Генри был ближайшим другом королевы, его мнение всегда имело большой вес, – говорит заслуженный тренер Иэн Болдинг. – Однажды он сказал ей: “У вас маловато победителей. Подготовка совершенно не налажена”. И она ответила: “Так давайте я назначу вас управляющим. Вы отлично справитесь!” (68)

Племенная работа в Сандрингеме приобрела более сложный характер, поскольку теперь в нее вовлекались жеребцы, принадлежащие синдикатам, в которых у Елизаветы II имелись акции. Помимо собственных кобыл королевы эти производители покрывали (69) в год около сотни других, специально привезенных на случку. Освальд, проживающий рядом с заводом, стал штатным менеджером по племенной работе. Порчестер тем временем работал с тренерами, помогал решить, в каких скачках участвовать, давал советы по продаже и покупке чистокровок, консультировал по скрещиванию и представлял королеву на многочисленных скаковых состязаниях, присутствовать на которых ей мешали официальные обязанности.

Елизавета II поддерживала постоянную связь с двумя своими главными советчиками, разговаривая с Освальдом по два-три раза в неделю, а с Порчи почти каждый день. Порчестер принял стратегическое решение отправлять больше принадлежащих Елизавете II кобыл в Соединенные Штаты на случки, “для прилива новой крови” (70). В 1960-х королева посылала некоторых своих лошадей во Францию и несколько в Соединенные Штаты, однако к 1970-м уже стало ясно, что лучших производителей надо искать в Кентукки. Порчестер посоветовал королеве (71) переправить через Атлантику по крайней мере полдюжины кобыл, распределив их по нескольким племенным заводам, чтобы скрестить с такими чемпионами, как Нижинский. Родившихся жеребят предполагалось перевезти затем обратно и тренировать в Англии.

В 1974 году Елизавету II порадовала победами “легконогая кобылка” (72), рожденная от Хайлайт, прямого потомка Феолы (великой королевской чистокровки, которая не только выигрывала скачки в 1930-х, но и дала миру в последующие десятилетия целую плеяду победителей), и Гусара, жеребца, принадлежавшего отцу Порчестера, 6-му графу Карнарвону. Королева назвала кобылу Хайклер в честь племенного завода Карнарвонов. Завоевав для ее величества первый за восемнадцать лет титул в классической скачке на приз в тысячу гиней в Ньюмаркете, Хайклер отправилась в июне в Шантийи, чтобы участвовать в престижных скачках на приз Дианы, известных также как “Французские дубы”.

Шестнадцатого числа королева в сопровождении Генри Порчестера, его жены Джин, Майкла Освальда и Мартина Чартериса вылетела из Виндзорского замка во Францию, чтобы присутствовать на обеде перед большими скачками. Недавно избранный президент Франции Валери Жискар д’Эстен прислал большую корзину (73) красных роз, и Елизавета II с сопровождающими проехала в открытом автомобиле по ипподрому, за которым виднелся замок Конде. Из разговора с девушкой-конюхом в паддоке ее величество знала, что Хайклер “в боевом настроении” (74). Последние фарлонги заезда она просидела в королевской ложе со спокойной улыбкой, молитвенно сложив руки, тогда как Порчестер и Освальд кричали во все горло. “Я очень несдержанно себя веду на ипподроме, – говорит Порчестер. – Бурно болею, совсем не по-британски. Помню, что, войдя в раж, хлопнул королеву по спине, когда Хайклер выиграла приз Дианы” (75). До этого на французских классических скачках не завоевывал победу ни один монарх.

Толпа зрителей скандировала “Vive la Reine!” (76), и, когда Елизавета II стала спускаться к Хайклер, ее чуть не задавили – уцелеть помогли Порчестер, Освальд и несколько жандармов. Вечером королева пригласила всех сопровождающих, включая тренера Дика Херна и жокея-победителя Джо Мерсера, на ужин в Виндзорский замок с королевой-матерью, принцем Филиппом, принцессой Анной и Дики Маунтбеттеном. На почетном месте в центре стола красовался только что завоеванный золотой кубок. После этого Хайклер победила в скачках короля Георга VI и Бриллиантовых скачках королевы Елизаветы в Аскоте, принеся в итоге львиную долю призовых ста сорока тысяч фунтов, полученных ее хозяйкой в том году.