Салли Смит - Королева

Когда в ноябре 1971 года врачи диагностировали рак и радиационная терапия не принесла результатов, королева предупредила Министерство иностранных дел о своем желании навестить дядю во время пятидневного государственного визита. В конфиденциальном циркуляре британский посол во Франции сэр Кристофер Сомс без обиняков изложил, как отразится состояние здоровья герцога на англо-французских отношениях. “Если герцог Виндзорский скончается 12, 13 или 14 мая либо утром 15 мая перед отъездом королевы в Париж, визит придется отменить, – писал Сомс. – Я должен подчеркнуть, что Помпиду придает важнейшее значение этой части визита, и боюсь, что отмена, даже по уважительной причине, его возмутит” (39).

Герцог продержался. После путешествия по Провансу и посещения скачек в Лоншане 18 мая королева, Филипп и принц Чарльз вместе с Мартином Чартерисом и Форчун Графтон прибыли в гости к Виндзорам в Нейи-сюр-Сен. Герцогиня, заметно нервничая, угостила их чаем в гостиной, а потом повела Елизавету II наверх, в комнату дяди Дэвида. Старый герцог проявил чудеса учтивости, с огромным трудом привстав, несмотря на капельницу, с кресла-каталки, чтобы поклониться племяннице и расцеловать ее в обе щеки. Он усох до тридцати восьми килограммов, однако нарядился в элегантный синий блейзер, не желая сдавать позиции записного франта. Они с королевой проговорили около четверти часа, и, когда она выходила, врач герцога, Джин Тин, увидела в ее глазах слезы.

В сопровождении свиты из тридцати шести человек (40) королева продолжила программу пребывания – каталась в открытом автомобиле с Помпиду, вечерами появлялась на банкетах в Версале и британском посольстве, меняя сверкающие диадемы. “Даже если руль в наших машинах с разных сторон, едем мы в одном направлении” (41), – заявила Елизавета II на ответном банкете в честь французского президента, предвосхищая эпоху более тесного сотрудничества Британии с Западной Европой.

Отбытие из Франции было обставлено очень зрелищно: королева доехала на автомобиле до Руана (42) в устье Сены, чтобы оттуда отплыть на яхте “Британия”. Особая романтика заключалась в том, что Руан – столица Нормандии, родины Вильгельма Завоевателя. “Ранним вечером Елизавета II поднялась на борт “Британии”, – вспоминает Мэри Сомс, жена британского посла. – На крышах толпились люди. По всему берегу почти до самого устья стояли машины с включенными фарами. Королева несколько часов не уходила с палубы, пока провожающие махали ей рукой” (43).

Дипломатический успех поездки не вызывал сомнений, Помпиду остался доволен. Британская воскресная газета “Observer” отмечала “явное потепление в политике после десяти лет прохлады” (44). Королева “покорила и очаровала всех своим шармом и простотой” (45), – писала “Le Figaro”, провозгласившая визит “началом новой эры французско-британского сотрудничества”. “После визита королевы можно считать, что Общий рынок у Британии в кармане” (46), – заявлял “Time”.

28 мая, всего десять дней спустя после отъезда королевы, скончался герцог Виндзорский. Елизавета II приказала Патрику Планкету организовать 5 июня, в понедельник, достойные, но не пышные похороны. Единственная загвоздка состояла в том, как быть с церемонией выноса знамени, выпадавшей на 3 июня. Отменять ежегодный парад по случаю дня рождения не стали, но волынщикам и барабанщикам Шотландской гвардии было поручено сыграть похоронную песнь в память о бывшем короле – этот компромиссный вариант предложил Чартерис. Тело герцога было в течение двух дней выставлено для прощания в виндзорской часовне Святого Георгия, где также состоялась получасовая служба, за которой последовало погребение в Фрогморе. Вели службу четыре сановных священнослужителя – архиепископ Кентерберийский, архиепископ Йоркский, модератор Шотландской церкви и настоятель Виндзора; присутствовали все взрослые члены королевской семьи за исключением единственного остающегося в живых брата покойного, занемогшего герцога Глостерского.

Семидесятипятилетнюю герцогиню поселили в Букингемском дворце, и во время первого ужина с королевой и принцем Чарльзом она “трещала без умолку” (47), словно забыв о смерти супруга. На следующий вечер в часовне Святого Георгия вдова то и дело повторяла: “Он отказался от всего ради такой малости” (48), показывая при этом на себя со “странной улыбкой”, как свидетельствует Чарльз. В день похорон ее накачали успокоительными, и, сидя на хорах вместе с королевой, она слабо ориентировалась в пространстве, поэтому ее величество “с материнским участием и заботой постоянно поглаживала ее руку и поддерживала под локоть” (49), – вспоминает Кларисса Иден.

В рождественском обращении того года Елизавета II упомянула серебряную свадьбу, которую они с Филиппом отпраздновали месяцем ранее, проведя параллель между семейной жизнью и гармоничными международными отношениями, для которых в равной степени необходимы терпимость и понимание. Основная задача состояла в том, чтобы успокоить страны Содружества в преддверии официального вступления Британии в Европейское экономическое сообщество (так теперь назывался Общий рынок) в 1973 году. “Новые связи не заменят отношений с Содружеством, – утверждала королева. – Старые друзья не останутся в стороне, Британия возьмет их с собой в Европу” (50). Цель присоединения к ЕЭС, добавила она, в том, чтобы “расширить международную семью государств”.

Рождественское обращение снималось теперь в обновленном формате, перейти на который Елизавету II побудил успех “Королевской семьи”. В 1969 году вместо обычного телевыступления она обратилась к народу в письменной форме, одновременно вместе с советниками, как выразился Филипп, “ломая голову, что бы такое придумать получше” (51). В результате Ричард Костон осовременил подход, предложив вместо статичной картинки, где королева зачитывала текст с телесуфлера, иллюстрировать речь кадрами событий уходящего года. В эту подборку вошли королевские зарубежные поездки, Елизавета II с детьми, эпизоды празднования серебряной свадьбы. Как и документальный фильм 1969 года, эта итоговая подборка подчеркивала семейное благополучие королевы и ее родных.

В 1970-х, как, видимо, и следовало ожидать, британская пресса переключилась на молодое поколение королевской семьи – в частности, Анну и Чарльза. Окончив в 1970-м Кембридж, Чарльз, покорно следуя намеченному родителями плану, поступил через год в Военно-морской колледж в Дартмуте. В глазах прессы он стал отважным персонажем, получившим прозвище “крутой боец” (53). На заре своей военно-морской карьеры он познакомился с Камиллой Шэнд, симпатичной спортивной дебютанткой годом старше. У нее был “соблазнительный чарующий голос” (54), а главное, она умела развеселить принца Уэльского и помочь снять напряжение. Их тихий роман длился около полугода, до ухода Чарльза в долгий рейс. Оставшись одна, Камилла вышла замуж за Эндрю Паркер-Боулза, офицера Королевской конной гвардии, и Чарльз, узнав об этом, “почувствовал пустоту в душе” (55).