Николай Прокудин - Гусарские страсти эпохи застоя

- Еще бы! - рассмеялся Никита - И чем дело кончилось? Девицу домой, вас на гауптвахту?

- Если бы. Нам по выговору, а ее мы за сестру Шкребуса выдали, у него ведь обитали. Крановщица нам обоим уже надоела, деньги кончились, протрезвели, видим, ничего в ней хорошего нет, а ивановская хочет продолжения утех. Вошла во вкус. Дома не с кем, а тут двое! К Шкребусу жена должна вот-вот вернуться, еле выставили подругу эту в Россию, три раза отъезд откладывала.

- Так ты хочешь вновь призвать в гости крановщицу, теперь ко мне в квартиру? - подозрительно посмотрел на приятеля Никита.

- Упаси Бог! Другие варианты найдем! Не переживай, все будет хорошо! Пойдем пробивать жилье!

Квартирка оказалась без удобств, с водопроводом на улице, с печным отоплением, без газа. Забор, огораживающий дворик повалился в одном месте внутрь, в другом к проулку, сам двор страшно запущен. Мусор вдоль стен, большая куча глины перед не засыпанной ямой. Глубина ямы неопределенна, так как на половину затоплена. Шмер пояснил, в мансарды планировали год назад провести водопровод, но трубы пропали, тыловики видно продали, и это дело бросили на половине. Никита с опаской, осторожно вошел в накренившийся влево, и одновременно назад, туалет. Строение шевельнулось, но не завалилось. Но это не беда, главное избавился от нахальных соседей!

Внутри домика за входной дверью, просторная веранда, маленькая кухня с печью на половину помещения, прихожая с лестницей на второй этаж и две одинаковых комнаты одна над другой, в каждой по узенькому окошку. На втором этаже, над кухней чуланчик без окна, так называемая "тещина комната". Красота! Живи и радуйся свободе! Соседей двое. У одних квартира такая же, у других - половина дома. Там жил комбат соседнего пехотного полка. Ну и пусть себе живет, лишь бы нам не мешал....

Шмер, таки сумел навязаться в квартиранты (настойчиво напомнил несколько раз, кто помог с жильем), к тому же привел с собой ординарца, молодого солдата Кулешова. Курсант был рад до безобразия, варить каши и супы веселее, чем бегать по тактическому полю и маршировать на плацу. Так и зажили втроем.

После сдачи проверки офицеры роты настояли на вливании в коллектив. Ритуал не хитрый, купить много спиртного и закуски, собрать всех вместе и напоить. Одновременно с Никитой пришлось и Шмеру обмывать новое звание "старший лейтенант". Съездили в город, набрали зелени, овощей, водки, много банок с рыбными консервами, накрыли стол в подвале, в каптерке и приступили к делу. Обоим водкой наполнили по большой солдатской кружке, бросили туда звездочки (Мишке три, а Никите две), и под бодрые выкрики выпили содержимое. Ромашкин почувствовал, что сейчас умрет, ибо закусить ему подсунули перчину. Съеденный затем соленый помидор не помог. От водки и перца сперло дыхание, казалось желудок загорелся. Офицеры громко смеялись, подшучивали, подбадривали.

Ротный, выпив быстро четыре рюмки, совершенно осоловел, взгляд его потерял осмысленность, речь утратила стройность. Посидев полчаса, и выпив еще чуть, Витька внезапно вскочил и, расстегивая брюки, направился к шкафу с шинелями. Не прицельно пущенная струя, обрызгала стену, а офицеры, быстро оправившиеся от первого шока, от этой выходки Недумающего, вытолкали, матерясь ротного за дверь. Обратно к столу он не возвратился.

Никита, через некоторое время, почувствовав, что на сегодня ему достаточно, тихо не прощаясь, ушел домой. Но следом за ним примчался посыльный и срочно вызвал в штаб полка. Теряясь в догадках, Ромашкин отправился на аудиенцию к Бердымурадову. В кабинете замполита, сидел солдат - киргиз, из второго взвода, с перевязанной свежими бинтами головой, и пытался написать по-русски объяснительную.

- Вот, полюбуйтесь, что у вас в роте творится! - воскликнул Бердымурадов. - Мордобой! И кто это вытворяет? Командир роты! Палкой ударил, по голове! Он что идиот? Солдат выйди...

Когда боец вышел из кабинета замполит продолжил возмущаться:

- Откуда его откопали? Недумающего, этого?

- Неслышащего, товарищ подполковник, - поправил Никита начальника, стараясь не дышать на него водочным перегаром.

- Какая разница, Непомнящий, Невидящий.... Он вбежал в казарму и помочился на тумбочку дневального! Этот солдат, дневальный, пытался что - то сказать, а ротный ваш, баз его шваброй по затылку! Он нормален?

- Не знаю, я раньше за ним такого не замечал, - ответил изумленный Ромашкин.

- Найти ротного, и ко мне его в кабинет! Прячется где-то, мерзавец! Бегом, лейтенант!- приказал замполит полка.

Витьку так и не разыскали, а на утреннее построение, он явился трезвым и бодрым. Все отрицал, клялся, что солдат врет. Командование махнуло рукой, бог с ним, главное исполнителен. Ну, и что того, что дурак? Всякое бывает после контузии....

***

- Врешь! Вот сейчас врешь! - возмутился Котиков. - Не бывает такого, чтоб ротный и ссыкун!

- Бывает, Семеныч! - заступился за приятеля Кирпич. - У меня в училище комбат был типа этого Недумающего. Постоянно норовил по пьяному делу, у оружейной комнаты пристроиться.

- Ладно, поверим, - махнул рукой Большеногин. - Мели дальше.

Глава 5. Запой.

Общага гуляла больше недели. В запое пребывали оба этажа кирпичного барака, за исключением четырех комнат для семейных. Обитатели этих номеров тоже с удовольствием бы присоединились к веселью, но жены стояли на страже семейного благополучия и отлавливали своих супругов на подходе к крылечку. Иначе и эти ребята с радостью бы погрузились в беспробудное пьянство на дармовщинку.

Почему народ пил? А потому что больше не находили для себя иных занятий. Сеансы кино фильмов в Доме офицеров начинались в девять вечера, но совещания оканчивались около 22.00. Старинный телевизор в холле общежития стоял исключительно для мебели, без внутренней начинки. Коллективной антенны на здании не было, а в комнатах на самодельные антенны другие телики программы улавливали плохо. К тому же командование запрещало держать в номерах нагревательные приборы и постороннюю аппаратуру. Может быть в целях экономии электричества? А вероятнее всего из самодурства. Сукно биллиардного стола было разодрано, шары отсутствовали, шахматные доски сиротливо лежали на подоконнике без фигур внутри, и лишь полные собрания трудов Ленина, Маркса и Брежнева на книжной полке, пребывали в девственной целостности и нетронутости.

Двухэтажное общежитие, выложенное из облупившегося серого силикатного кирпича, до водоотливов окон первого этажа покрылось мхом и плесенью. В ней пахло сыростью (это в Туркестане!), затхлостью. На каждом этаже были комнаты для умывания, по четыре раковины у стен, с холодной водой, кухни не было. Пожароопасно. Двадцатилетняя мебель, ветха и полуразрушенная. Общий туалет находился позади магазина на улице через дорогу. Трезвому входить туда было противно, а пьяному опасно, дабы не провалиться в дыру. Электрические плитки, чайники и кипятильники, вместе с посудой систематически изымались заведующей, и уничтожались. Отсутствие удобств, минимум свободного времени, и большая толпа мучающихся от безделья и тоски молодых мужиков. Что полезного можно сделать для себя после одиннадцати вечера? Ничего. Можно только крепко выпить или смертельно напиться. Все зависит от степени тоски. Печаль, грусть, тоска, тоска зеленая, смертельная тоска.