Николай Прокудин - Гусарские страсти эпохи застоя

- Все мероприятия расписаны на неделю вперед! - усмехнулся Ромашкин. Ладно, лежи расслабляйся, млей от мыслей о теплой "ханум". Только руками расслабляться организму не помогай.

- Пошел к черту! Шайтан! - возмутился Бекшимов, и быстро подтолкнув к двери Ромашкина, закрылся изнутри.

Посмеиваясь над страданиями туркмена, Никита побрел по коридору. Ромашкин, надеясь миновать пьяную компанию, прокрался тихонько вдоль стеночки к комнате Шмера. В ней стояла пронзительная тишина.

"Ну и слава богу!" - подумал Ромашкин. - Полежу спокойно, подремлю.

Он толкнул ладонью дверь и очутился лицом к лицу с знакомым лейтенантом из пехоты Лебедем. Хотел было шагнуть назад, но было поздно. "Белый" (так его прозвали за белобрысость), крепко схватил одной рукой за запястье, другой за плечо и потянул в комнату.

- Куда? Ты чего дергаешься? Стоять! Сейчас будешь водку со мной пить! Все принимают участие, а он отлынивает! - взвизгнул Белый.

Действительно, обычные собутыльники были в сборе, за исключением хозяина комнаты Шмера. На подоконнике восседал Власьев и с тоской вглядывался в ночную темноту. Хлюдов дремал сидя на кровати, зампотех Пелько сопел прикорнув на его плече. Миронюк лежал лицом на столе между тарелками и храпел, но никто не предпринимал попыток переложить его на другое, более подобающее место для командира роты.

- По какому случаю гуляем? - спросил, высвобождая руки Ромашкин.

- Гуляцкий снова папой стал! - кивнул в сторону валяющегося в сапогах на койке лейтенанта, Колчаков. - Ноша сия оказалась тяжела. Сломался полчаса назад. Сейчас водку привезут, опять поднимем. Вернее сказать, попытаемся.

За окном послышался знакомый треск мотоциклетного двигателя.

- Едут! Едут родимые! - взвизгнул Влас.

- Подъем, подъем! Хронь! Просыпайтесь! Алкоголики! - разорался Белый и принялся расталкивать и тормошить спящих. - Хватит спать! Водяру к парадному подъезду везут!

Миронюк открыл красные воспаленные глаза и уставился на Лебедя:

- Ты кто такой?

- Майор ты что очумел? Не узнал? Я Игорь Лебедь! Белый!

- А я думал ты "ворон черный"! Уйди прочь! - махнул рукой Миронюк отгоняя прочь неприятное видение, и вновь захрапел.

Ромашкин осознав, что избежать этого мероприятия не удастся, предпочел за благо смириться с частичной утратой здоровья. В очередной раз.

За окном послышался звук падения мотоцикла.

- Упали! - рассмеялся Влас, высовываясь по пояс в окно и комментируя происходящее. - Шмякнулись!

- А водка? - забеспокоился Белый. - Водка не разбилась? Цела?

- Упал Шкребус и мотоцикл! К счастью, Шмер уже поднялся на ступеньки. Нам повезло!

Никита, любопытствуя высунулся в окошко. На щебне лежал Серега на левом боку придавленный "козлом". Он никак не мог высвободить ногу и громко матерился.

- Мишка! Твою мать! Помоги подняться! - брюзжал неудачливый мотоциклист.

- Не могу! Видишь, руки заняты! - ответил Шмер показывая на бутылки. Сейчас авоськи отнесу в комнату, вернусь и вызволю тебя из "плена".

- Шкреби ногами Шкребус! Фью-ю-ю!- заорал Белый, свешиваясь через подоконник, и засвистел как "Соловей-разбойник".

Шмер весело насвистывая, пошел по лестнице, а все грязные ругательства Шкребус направил на ротозеев в окошке.

- Ну хрен-ли, уставились. Помогите, кто-нибудь, мерзавцы! Водку жрать только горазды! Больше не поеду! Ходите пешком канальи!

Услышав эту угрозу, Белый сорвался с места и помчался выручать "благодетеля", увлекая за собой и Ромашкина.

- Пойдем! Поможешь! А то заявился водку лакать на дармовщинку! Польза какая-то от тебя должна быть?

- Я не навязывался, ты сам меня затащил в комнату, - обиделся Никита, но отправился на подмогу.

Шкребус по-прежнему валялся на земле но, уже не предпринимая никаких телодвижений. Он только хрипло дышал. Вдвоем удалось быстро освободить из мотоциклетного плена Глобуса, который, очнувшись от дремы, начал вновь возмущаться и брызгать слюной. Багровое лицо Сереги переполнилось гневом, а глаза налились кровью, как у быка на корриде, раздразненного тореадором. Шкребус обхватил обоих лейтенантов за плечи, и повис на них, с трудом перебирая ногами по лестнице.

Взводный был мертвецки пьян. И как только умудрился доехать? Наверное, на "Восходе" установлен авиационный автопилот. Но через полчаса, после пятого тоста Ромашкин и сам потерял ориентацию в пространстве и вскоре отключился. Темп оказался не посильным. Очнулся Никита от того что, кто-то тормошил его за плечо и громко орал, прямо в лицо. Ромашкин с трудом приподнял голову, и с трудом сконцентрировавшись, огляделся.

- Где я? - пошевелил языком, превозмогая тошноту, лейтенант.

Женщина, толкавшая его, ответила:

- В Аддис-Абебе, эфиоптвою мать! Еще спроси, кто ты есть такой! Тогда ты - Патрис Лумумба!

- Врешь. В Аддис-Абебе, у эфиопов правит Менгисту Хайле Мариам.

- Ого, он еще что-то знает, понимает и соображает. Видать не совсем пропил мозги. Ну, раз очнулся, бегом отсюда! - взвизгнула женщина.

Никита, наконец, догадался, что это была дежурная по общежитию.

- Чего тебе? - махнул рукой перед глазами Ромашкин, пытаясь отогнать ее, словно дурной сон.

- Марш отсюда пьяницы! Всем подъем! Через полчаса генерал проверяет общежитие!

Никита оглядел комнату и себя. Сам он лежал в брюках и рубашке без погон. Галстук и погоны валялись на тумбочке. Рядом на кровати притулился, скорчившись калачиком в трусах и майке Шмер. За открытым окном брезжил утренний рассвет, часы показывали четверть девятого.

У стола по-прежнему сидя спал Миронюк, правда, теперь майор, выводил храпящие трели, запрокинув назад голову. Власьев дремал, обняв подоконник, а Лебедь распластался на своей койке, не сняв даже сапоги. Вернее один сапог валялся на полу, а второй остался на ноге. Остальная часть компании разбрелась. Виновник торжества Гуляцкий, сопел лежа на составленных в ряд стульях и табуретках. Дежурная еще немного побранилась и выскочила из помещения встречать высокое руководство. Ромашкин встал на ноги, но не удержался, шлепнувшись обратно на матрас. Пол раскачивался как и вся обстановка вокруг.

Зачем пил? Подумал лейтенант. Ведь не собирался, а получилось и так неудачно. Генерал еще какой -то объявился, видимо это командир дивизии решил проверить гарнизон. Хотелось пить, в горле пересохло и свербело так, словно песка в вперемешку с пометом наелся.. На столе стоял полный стакан с водой, наполненный до краев. Лейтенант схватил его, отхлебнул и тотчас выплюнул.

В нем была противная "чарджоуская" водка. Она противная не только на запах, но и на вкус. Но этот напиток еще не самый ужасный. Водка из города Денау, была еще более омерзительная. На какой воде, интересно, ее делают туркмены? На той, что собирается в отстойниках? В стакане водка! Какой кошмар! Да и действительно, откуда взяться в комнате воде, если ее никто вчера не пил, - подумал с грустью Ромашкин.- Дышать, дышать! Скорей на воздух.