Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

Вот, Вася, как видишь, не до портрета мне пока. Жив буду, ещё сыщем время, а сейчас начинаю строить гараж, ибо купил «Волгу» и надо ей стойло, литература и друзья должны подождать, гараж на данном этапе развития социализма важнее их. Зато потом, когда приедете, глядишь, на живую природу съездим и живую рыбу половим, а мне вот снится всё мёртвая, и это к худу.

Обнимаю тебя. Твой Виктор Петрович

22 июня 1981 г.

(В.Я.Курбатову)

Дорогой Валентин!

Фотографии очень хорошие, а письмо весьма субъективно, и в нём есть что-то раздражающее, так и хочется сказать дерзость в ответ: «Вам, евангелистам, хорошо! Помолитесь и дальше живёте в смирении, а тут вот писать за каким-то чёртом надо, бороться с чем-то и зачем-то, хотя и знаешь, что бесполезно это!» Но «мысль изреченная есть...», и потому не стану я её изрекать, да ещё в письме. Ничего пока, слава богу, писать не хочется, даже писем.

М. С. приехала. Хлопочет. Я перешёл в избушку и пишу тут, гараж всё строится. С М. С. съездили за ягодами, за клубникой. Далеко. Обкатали машину, набрали ягод, аж две корзины! Насмотрелся на богатые когда-то края, где, куда ни плюнь — полтора метра чернозёма лежит, а в магазинах нет ни сахару, ни крупы — ничего нет, и воду развозят в бочках, ибо из реки пить её нельзя. Утром, как в войну, люди стоят в очередь за хлебом, полусырым, разваливающимся. Если утром не купят — всё, а прежде здесь не знали, куда его девать, хлеб-то. По улицам шляются бичи, задирают народ, юнцы на ходу заголяют юбки девкам, мимо надменно проходит чёрная «Волга» с нолями, в ней сидит местная власть, ничего не видя позорного в своём и окружающем существовании, на полях мельтешит какой-то полупьяный народишко, хохочет, задирая друг дружку и спрашивая, не привезли ль бормотуху.

Статью твою прочёл. Отдай ты её в журнал. Отчитайся. Не мучай себя и мою фамиль. Она уже и без того замызгана и замучена.

Дома, в Вологде, Витеньке вытаскивали серную пробку из уха и занесли отит — заразу, мальчик кричит криком. Ирина тоже заболела, какой-то остеохондроз грудной клетки. Не будь на свете дедушки с его корявым почерком, Давно бы уж с голоду померли. Андрей с Таней не ужились со старым большевиком, он как настоящий несгибаемый коммунист решил ближе к семидесяти жениться, и ему в 3-комнатной квартире стало тесно с детьми, как было тесно и с женой, которую он довёл до смерти своей передовой моралью, за кою он получает в обкомовском магазине пайку.

Маня плохо спит, переживает, а я работать не могу.

Поклон твоим домочадцам. Бердяева сегодня прочту. В. Астафьев

3 августа 1981 г.

(С.А.Баруздину)

Дорогой Сергей Алексеевич!

Получил Ваше письмо с приятными вестями (не худо бы сборник и мне послать, а то ведь я тоже в Азии, и тут мне его не достать, не говоря уже о том, чтобы купить). Сегодня Вам отправляю четыре тома собрания сочинений. Четвёртый том только что меня достиг. Обратно Азия!

В Нурек отправлю позднее, ибо сейчас лежу вот. Приболел не вовремя. Лето под уклон идёт, поездить бы надо, порыбалить, поглазеть, а я...

Но надеюсь на бога и на погоду сибирскую, которая головы не признаёт, ходили бы ноги (а у меня болит голова).

Что касается Розиных поползновений, то пусть она мне объяснит, чего ей надо, и, если можно, пусть отложит до осени или зимы контакт наш, ибо тут подзаездили меня со всякого рода беседами. Пора о работе подумать, а всё недосуг. Я ведь ещё и не устроился здесь до конца. Вот два месяца гараж строят и никак к финишу не придут. Своего рода БАМ на Овсянке, который бамкает в ушах и голове. И как это при отсталом, прогнившем, никуда не годном Николашке с лопатой и кайлом построили дорогу Москва — Владивосток?! И главное, без шума! А мы кол вобьём и пляшем вокруг него, пока ночью его воры не срубят.

Отдыхайте! Здоровы будьте! Ваш Виктор Петрович

Сергей Алексеевич! А я сейчас заглянул в свой талмуд, а вы там в списке на собр. сочинений. Или я не отправил Вам первый том с квитанцией? Или Вы имеете замысел поставить на полку аж два четырёхтомника моих?

Ну, поглядите хорошенько! Если у Вас окажется два экземпляра, никому не отдавайте без моей команды.

23 августа 1981 г.

В секретариат! Московской писательской организации.

Дорогие товарищи!

Ко мне обратилась вдова моего покойного друга, замечательного, но, к сожалению, мало известного писателя Константина Воробьева с просьбой помочь ей и семье её с жильём — шесть человек, среди них больная, уже неспособная двигаться мать вдовы, живут на 43 метрах. Формально вроде бы всё в порядке: необходимый метраж — норма его соблюдена. Но здесь же хранится архив покойного писателя, его библиотека и рабочее место, хотя и скромное, а всё же почтенное.

Сейчас вдова покойного писателя работает в ГДР, преподаёт русский язык и, чтоб хоть немного «улучшить» семейное жилище, осталась за границей ещё на год, а когда вернётся — ей, по существу, негде будет жить.

Я очень прошу вас, дорогие товарищи и друзья, помочь семье Воробьёвых, не формально, а по-человечески рассудить моё «послание» и найти возможность хоть как-то помочь Вере Викторовне отделиться от детей с больной матерью. Помогите, пожалуйста!

Не знаю, как вас, а меня не покидает чувство вины перед ушедшим рано фронтовиком, и вполовину не раскрывшим свои творческие возможности Константином Дмитриевичем Воробьёвым, которому и повоевать пришлось тяжело, и в литературу входить того тяжелее — жить в стороне от России и писать о России, и при всей взыскательности к своей работе, мучительном поиске своего слова и стиля, начать печататься широко только после смерти...

Впрочем, что я вам толкую, — писательские и человеческие судьбы неисповедимы. Но я пишу об этом для того, чтобы пробудить сердечность и к памяти писателя, и к его вдове, которая разделила с мужем и партизанскую долю, и послевоенное лихо, и болезни, и потери, и нелёгкий писательский быт, и характер покойного вынесла. Словом, она заслужила право жить нормальной человеческой жизнью хотя бы на старости лет.

Всем желаю здоровья и успешных дел. В. Астафьев

29 августа 1981 г.

(В.В.Воробьевой)

Дорогая Вера!

Мне приходится писать Вам уже в ГДР. Дело в том, что я уже более года как переехал из Вологды на родину, в Сибирь, и письмо Ваше шло долго. Одновременно с этим письмом я написал обращение в Московский секретариат и Лазарю Карелину. Постараемся воззвать к их человечности, и, думаю, что они не формально отнесутся к моей просьбе — в секретариате Московской писательской организации у меня много доброжелательных товарищей и всего несколько недругов.

Очень я рад, что Вы на хорошей работе, и с этой стороны всё у Вас ладится, надеюсь, и с жильём со временем образуется.

Если буду в декабре в столице, непременно Вам позвоню и узнаю, что у Вас и как. Я немного не застал Вас в Москве — 1 сентября мы с Марьей Семеновной летим во Франкфурт на международную книжную ярмарку, затем на Север, с выездным секретариатом, и в Вологду — навестить детей.