Тамара Катаева - Анти-Ахматова

Париж, июнь 1935 г.

Борис ПАСТЕРНАК. Письма З. Н. Пастернак. Стр. 147, 149

На самом деле он, вероятно, лгал французским журналистам — его занимала Анна Ахматова, как становится ясно из ее воспоминаний.

В Париже он встречался с Мариной Цветаевой.

Общение происходило в отеле, а еще — в магазине, где Борис Леонидович просил ее примерить платье, он хотел купить его своей жене, в которую был влюблен и по которой тосковал. Перед нею был несчастный, издерганный человек, находящийся в состоянии, близком к нервному истощению. Говорить о причинах оного — значит пускаться в подробные рассуждения на важную и деликатную тему.

Анна СААКЯНЦ. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. Стр. 619

Еще один свидетель — дочь Цветаевой Аля.

Много лет спустя, из ада своих изгнаний она вспоминала то лето в письмах Борису Леонидовичу. «…Мы ходили по книжным магазинам и универмагам, ты ни во что не вникал и думал о своем, домашнем».

Анна СААКЯНЦ. Марина Цветаева. Жизнь и творчество. Стр. 620–621

После Парижа он попадает в Ленинград, где, по словам Анны Ахматовой, как ни невозможно это вообразить, неистовствует по поводу заманивания ее замуж и продолжает писать жене:

12.07.35.

Я приехал в Ленинград в состоянии острейшей истерии, т. е. начинал плакать при каждом сказанном кому-нибудь слове <���…> не могу отойти от полуразвратной обстановки отелей, всегда напоминающих мне то о тебе, что стало моей травмой и несчастьем <���…>

Борис ПАСТЕРНАК. Письма З. Н. Пастернак. Стр. 150

РОЗОВЫЕ ПЛАТЬЯ

Ну и конечно, Пастернак из-за границы, несмотря ни на что, привез подарки: список большой, с ними различные приключения на таможне — очень похоже на списки Маяковского и их оживленную переписку с Лилей.

Свою поездку постарался сделать интересной главным образом для тебя. Для себя почти ничего не купил. У Щербакова список вещей, задержанных на Ленинградской таможне. Попроси его, он поможет тебе их выручить и получить. Так как неудобно, чтобы думали, что я вез три вязаных платья тебе (как оно и есть), то говори, что это подарки: тебе, невестке и другим.

Борис ПАСТЕРНАК. Письма З. Н. Пастернак. Стр. 150

Рейтузы розовые, 3 пары, рейтузы черные 3 пары, чулки дорогие, иначе быстро порвутся. Духи Rue de la Paix, пудра Hubigant, бусы, если еще в моде, зеленые. Платье пестрое, красивое, из креп-жоржета, и еще одно, можно с большим вырезом, для встречи Нового года.

Лиля Брик — Владимиру Маяковскому.

Аркадий ВАКСБЕРГ. Загадка и магия Лили Брик. Стр. 210

Что там рейтузы! В списках были и автомобили.

Пушкин ни разу не был за границей, но уверена — с большой бы радостью привозил бы подарки. Вез же он жене с великой радостью свою бороду из Болдина, забыв про друзей — лишь бы показать ей. Так уж это устроено среди любящих и любимых.

Когда Пушкин проезжал через Москву, его никто почти не видал. Он никуда не показывался, потому что ехал с бородой, в которой ему хотелось показаться жене.

П. В. Киреевский — поэту Языкову, от 17 января 1834 года.

ВЕРЕСАЕВ. Пушкин в жизни. Стр. 337

Появиться на людях «в бороде» по обычаям тогдашнего времени было неприлично, поэтому — какие там Чаадаевы, Вяземские и прочие! Он ведь хочет показаться жене! Которая вытаращит глаза, захохочет, будет дергать за эту бороду, много раз потом вспоминать: «Когда я тебя увидела первый раз с бородой!..» Это все — прелести семейной близкой жизни, интимные, не для печати, подробности. Это — не то, что надиктовывать, как она сообщала будущему мужу о том, что уже жила половой жизнью. Довольно гадко, согласитесь. Ей кажется, что семейная жизнь — это вот это и есть.

А уж физиологическая ее сторона — это вообще площадное место. Жаль, что это не разбирается на заседаниях секций Союза писателей.

Скажем словами Ахматовой: «Замечательно, что это как-то полупонимала Марина Цветаева». И написала так:

Надежда Мандельштам не хочет выслушивать дамские стоны: «Ах, как он меня любил». Его любовь была «как богослужение». Она велит описательную часть сокращать:

Есть еще один измеритель, вызывавший всеобщее возмущение: «Сколько он на вас истратил?» Возмущались и «дамы», и энергичные девицы новых поколений. Значит, я попадала в цель.

Надежда МАНДЕЛЬШТАМ. Вторая книга. Стр. 119

Согласимся с бравадой Надежды Яковлевны. С оговоркой, что рыночная цена автомобиля «Рено», бороды Пушкина и розового платья — совершенно одинаковая.

Бродский: Эту параллель не надо особенно затягивать, как и вообще любую параллель. Но удобства ради ею можно время от времени пользоваться.

Соломон ВОЛКОВ. Диалоги с Бродским. Стр. 227

Оставим школярские шутки — на Арине Родионовне там, на Щеголеве.

Ведь если вот она, Анна Ахматова, хороша собой, даровита, имеет известность — славу, славу! — то именно она и достойна любви всех и во всех веках. Другие женщины, наоборот, недостойны ничего. Ну а слепые, неблагодарные, недальновидные гении — они презренные жертвы несостыковки во времени или вообще интриг.

Меня поразило чувство неприязни, с каким Анна Андреевна относилась к Наталье Николаевне Гончаровой и ее сестрам! Для нее тенденция облагораживания образа Натальи Николаевны, появившаяся в последние годы, была неприемлема. Она так страстно восставала против нее, что порой мне казалось, что ею владеет просто чувство женской ревности.

Д. Н. ЖУРАВЛЕВ. Анна Ахматова. Стр. 326

«Она просто была другим человеком, чуждым интересам своего мужа… Ее интересовали балы, платья, а мужа — какие-то строфы, какие-то издатели, какие-то непонятные и чуждые ей дела»…

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 267

То есть если бы Наталью Николаевну интересовали бы «строфы» (строки? — оплата построчная, очевидно), издатели — то это бы называлось, что она жила одними интересами с Пушкиным? ИЗДАТЕЛИ — это и есть сфера интересов Пушкина?

А мне всегда казалось, что я перестал бы понимать Пушкина, если бы допустил, что он нуждался в нашем понимании больше, чем в Наталии Николаевне.

Борис ПАСТЕРНАК

«Наталья Николаевна была женщина типа «гаси свечу».

Анатолий НАЙМАН. Рассказы о Анне Ахматовой. Стр. 106

Что это значит? Кого на Дерибасовской они называли «гаси свечу»?

«Пушкин в то время терзался Натальей Николаевной, которая вся ушла в наряды. Его тошнило. Он написал Миронову и дочь ее, Машу… У дочери одно украшение: розовые ушки».

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1963–1966. Стр. 259