Тамара Катаева - Анти-Ахматова

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 250

Это она так говорит, что «ничего не вышло», но Чуковский в любом случае был и есть один из лучших специалистов по Некрасову. И ничего предосудительного нет в том, что профессионал получает за свою работу гонорар. К тому же она «не торопилась». Писать, и тем более заниматься «историко-литературной работой» она действительно совершенно не может. Это видно из ее «пушкинистики».

Я показал ей мои поправки к ее примечаниям к Некрасову. Примечания, по-моему, никуда не годятся. Почти каждое ее примечание — сбивчиво и полуграмотно. Например:…

К. И. ЧУКОВСКИЙ. Дневник. 1901–1929. Стр. 246

Писала всегда мало. Всегда считала доходы, особенно (это свойство ее характера — негативизм, умение заметить только плохое) — неполученные.

Говорила о контрафакциях. Известны три таких издания стихотворений АА:

1. «Четки» (Берлин);

2. «Четки» (Одесса, во время пребывания там белых);

3. «Белая стая» (Кавказ, Рафалович);

АА: «Богатая невеста!»

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 92

«Anno Domini» (Блох) — 6500 экземпляров. (АА получила деньги за такое количество.) Разошлись в течение четырех месяцев. Зашла в магазин Petropolisʼa. Спросила продавщицу: «Нет?» — «Как нет? Сегодня тысячу экземпляров из типографии получила» (не сказала АА, конечно, об этом) — т. е. уже 7500 экземпляров есть, а сколько еще таких «тысяч» могло быть?

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 2. Стр. 110

Анна Андреевна вспоминала о своем разговоре с Горьким в начале двадцатых годов. Она нуждалась, работала на огороде у Рыбаковых, ее уговорили пойти к нему попросить работы. Она пошла как была, босая, в сарафане. Разговор был будничный: «Вы босая, а говорят, туберкулезная». С работой не вышло: предлагал переводить прокламации с русского на итальянский.

Вяч. Вс. ИВАНОВ. Беседы с Анной Ахматовой. Стр. 492

А она что хотела? Издать сероглазого короля? Шла бы учительствовать. Босой и в сарафане — это слишком по-голливудски. А еще ругает Есенина за сапоги с поддевкой.

Письма матери дают понять своей холодностью и сдержанностью, что АА недостаточно заботлива по отношению к ней, недостаточно ее любит и т. д.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 217

Замятины получили письмо от А. Эфроса, в котором тот сообщает об утверждении АА в IV категорию, что дает ей паек и 63 рубля в месяц.

П. Н. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 276

23 июня 1938 года.

Письмо юрисконсульта Московского отделения Союза советских художников Змеевского с требованием вернуть аванс

(300 р.) за неподготовленную к сроку статью по договору от мая 1935 года.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 30

Такие вещи ее раздражают сильно.

13 февраля 1937 года.

Записка Пунина АА в больницу.

Звонил Мартиросов; пришлет переводы стихов, чтобы тебе передать; может быть, как-нибудь от скуки переведешь в строчки.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 3. Стр. 26

Телеграмма.

Пятигорск. Окрисполком. Вынуждена отказаться от выступлений. Больна. Ахматова.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 123

Она не была больна.

Шилейко сейчас будет зарабатывать много — рублей до 200 в месяц. И совсем тихо, как бы про себя, АА промолвила: «Я ведь у него денег не беру». Сейчас же, как бы спохватившись в том, что она проговорилась, АА быстро заговорила о другом…

П. H. ЛУКНИЦКИЙ. Дневники. Кн. 1. Стр. 233

Письмо А.А. — В. К. Шилейко.

1 сентября 1927 года.

Милый Володя. Пришли доверенность, надо заплатить Пуниным, а у меня совсем нет денежек.

ЛЕТОПИСЬ ЖИЗНИ И ТВОРЧЕСТВА. Т. 2. Стр. 115

Таким детским тоном сюсюкает с Маяковским Лиля Брик: «Совсем нет деньгов». Но Лиля может себе все позволить, в том числе, уехав с любовником, выслать грозную телеграмму: «До 4-ого пришли 250 рублей». Маяковский высылает. Это — дела семейные. Натужное ребячество Ахматовой — по отношению к Шилейко, от которого она «не берет денег», — это другое.

Анна Ахматова почти сорок лет своей жизни прожила в буквальном смысле слова на грани нищеты. Ей то давали крошечную пенсию и продовольственные карточки, то лишали их.

Михаил АРДОВ. Возвращение на Ордынку. Стр. 126

Это не так. Продовольственных карточек ее никогда не лишали. Однажды — после Постановления — было приостановили (на две недели) — но тут же вернули все задним числом. Пенсии, карточки, «лимиты» — были гораздо выше обычных.

За ней было закреплено право на дополнительную комнату.

И. Н. ПУНИНА. Сорок шестой год. Стр. 468

1953 ГОД.

Она читала мне Гюго — опять Гюго, будь он неладен!

Я не могу словами определить разницу — где поэзия, а где мертвечина, но слышу ее ясно. Мне хотелось спросить у Анны Андреевны, много ли денег даст ей Гюго, то есть надолго ли освободит от необходимости переводить, но я не решилась.

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 58

С гонорара за Гюго Анна Андреевна купила сыну Нины Ольшевской автомобиль. Некоторые мемуаристы, «оправдывая» ее (ведь была упущена возможность тем или иным способом употребить деньги на какое-то облегчение участи Льва Николаевича), указывают, что Нина Антоновна была не только младшей подругой, но и хозяйкой московской квартиры, где часто останавливалась Ахматова, а значит, стесняла владельцев. Представление о «дружбе» приобретает дополнительный аспект.

Конечно, подарить автомобиль — это здорово, только вот причитания о безденежье и о необходимости душащих творчество проклятых переводах — это даже как-то просто неделикатно по отношению к осчастливленному дарополучателю.

Гонорар Ахматовой за перевод Гюго составил 58 тысяч рублей. Купленная ею машина для Алексея Баталова стоила 9 тысяч. Льву Николаевичу в лагерь она посылала по 100 рублей в месяц (иногда без записки, как подачку). Однажды захотела прислать побольше и спросила у него: можно ли, мол, хочешь ли? Он ответил раздраженно — об этом можно было спросить там, где дают всю информацию об общении с зэками. Оказалось — можно. Она послала 200, а потом стала опять по 100. Считается, что Лева плохо относился к матери.

Я была счастлива видеть ее новую шубу, туфли, перчатки… Спасибо Гюго и милой Нине Антоновне! В черном новом платье и белом платке на плечах…

Л. К. ЧУКОВСКАЯ. Записки об Анне Ахматовой. 1952–1962. Стр. 75

«Борис Леонидович передал для меня одному общему знакомому 500 рублей. Я была в это время больна и с ним не видалась. Выздоровев, я поехала в Москву, продала свой архив Бончу. Приношу Борису Леонидовичу деньги. Он — ни за что, шумит, не принимает. «Я от вас никак не ожидал. Я вам их с таким чистым чувством принес». — «Я тоже с таким чистым чувством продавала свой архив».