Георгий Иванов - Проза из периодических изданий. 15 писем к И.К. Мартыновскому-Опишне

«Ангелы» прибывают в Ниццу в особых «голубых» поездах. Поезда эти отличаются не только «ангельским» комфортом — ваннами, курительными, библиотеками и американскими барами, которыми они снабжены, но и тем, что с ними никогда не случаются столь частые на французских дорогах крушения.

С половины десятого утра Променад полон гуляющими. К одиннадцати их так много, что двигаться в этой толпе можно только черепашьим шагом. Не надо забывать о необходимых предосторожностях. Во-первых, карманы: на каждого принца или чемпиона мира здесь десять жуликов. Во-вторых, локти «ангелов». Почему-то чем ближе к «большому» сезону, тем больше толкаются на Променаде. Не извиняясь и галантно отскакивая, как французы на Больших Бульварах, а с точностью и тяжестью движущегося автомата. Англичанин или американец при встрече с вами ни за что не посторонится, ни-ни — он ждет, чтобы вы посторонились. Если вы не сделали этого — железный англо-саксонский локоть врезается в ваш бок, как таран. И все. Ни извинений, ни приподнятой шляпы, ни взгляда…

На первых порах это неприятно озадачивает. Но ненадолго — приспособиться нетрудно. Под железо направленного на вас локтя вы деликатно подставляете набалдашник палки или просто держите наготове собственный. Столкновение — но больно не вам, а великолепному автомату в крупно-клетчатом костюме. В однообразии утренней прогулки — даже небольшое развлечение.

С половины десятого Променад полон. Конец декабря — начало января. Солнце сияет, море резко-синего цвета bleu de Prusse [69] bleu de Prusse (с фр.) — железная [берлинская] лазурь. — в голубом сияющем воздухе белые стены дач и отелей кажутся особенно белыми, пыльные от рождения листья пальм особенно пыльными. Совсем не жарко, напротив — «только-только» в пиджак и шерстяной «шандайль», но от блеска, синевы, пальм, бел<���ых> стен распространяется какая-то томительная одеревенелость, что-то от лежащей по другую сторону моря Африки. И чувствуешь от солнца и моря только усталость, к красоте только равнодушие…

Словом:

Да, как не вспомнить здесь этих стихов! Как не вспомнить, что лет пятьдесят назад под этими пальмами, над таким же морем — прогуливался старичок, седенький, прихрамывающий, с птичьим «ядовитым» личиком. Прогуливался, щурился, ежился, покашливал, размышлял о третьем Риме, рассеянно раскланивался с великосветскими знакомыми. И в книге приезжих какого-нибудь тогдашнего «Негреско» [71] «Негреско» — знаменитый отель класса люкс в Ницце, символ Лазурного берега. стояло: Monsieur Tioutcheff.

А вон там за купальней-дансингом-баром, чем-то вроде нашего поплавка, старинный особняк, тенистый сад… Дом Башкирцевой.

Ей тогда не нравилась Ницца, она рвалась в Париж, Баден-Баден или «мой милый, чудный Неаполь»… Но тяжелые «обстоятельства» заставляли ее «скучать» и «проклинать жизнь» в Ницце: именно здесь, а не в Милане, у ее матери был дворец. Разные бывают «тяжелые обстоятельства»…

…Конец декабря — начало января. Променад полон отборной публикой. Да, публика отборная: голубые поезда прибывают три раза в сутки, у Максима ночью не хватает столиков, для банковских чиновников, ведающих валютой, наступили черные дни: не имея ни минуты отдыха, они меняют доллары и фунты на пачки тысячефранковиков. И под самой огромной и сияющей жемчужиной, розовеющей на синем бархате в витрине «братьев Морган», при взгляде на которую у жуликов сладко тянет под ложечкой, а зрачки женщин суживаются, как у кошки, уже появилась надпись «продана». Ее купил индийский магараджа, маленький человек в тюрбане и синем в полоску пиджаке, похожий на жука. Купил мимоходом, как покупают букет фиалок или коробочку из раковин…

Публика отборная… сплошной стеной идут миллионеры, принцы, кинематографические звезды, чемпионы мира… конечно, не всякий старик с сигарой и в башмаках, подбитых гвоздями — Форд и не всякая вертлявая белозубая американочка в платьице-тряпочке и с огромной брошкой, приколотой то почти на лопатке, то чуть ли не на колене — Глория Свенсон [72] Свенсон Глория (1899–1983) — американская актриса театра и кино. . Но на пятьдесят процентов «смешанного общества» в этой толпе полновесные пятьдесят процентов и впрямь «соль мира»: деньги, слава, власть…

Этой весной в Париже повсюду были расклеены афиши, рекламирующие Довилль. Я бывал в Довилле, но, разумеется, не узнал его на афише: розы, розы, фонтаны, мраморные ступени, ослепительные франты в фиолетовых костюмах, ослепительные дамы, то полуголые, то разодетые, как куклы, тьма наглых моноклей, тысячи упоительных улыбок, фары невероятных автомобилей, пена шампанского, сливающаяся с морской пеной… И я наблюдал группу рабочих, стоявших перед такой афишей. Они всматривались долго, серьезно и внимательно: вот она какова жизнь «капиталистов», читалось на их лицах…

Вероятно, очень трудно было бы их разубедить… Но вот настоящая Ницца и настоящие миллионеры и принцы на отдыхе. Какое количество плохо разутюженных брюк с вытянутыми коленками, кривых пенсне на толстых добродушных носах, щенячьего вида молодых людей в безобразных галстуках, флиртующих с веснушчатыми девицами, сколько сухопарых ног в шерстяных чулках, кислых выражений, складок жира, плохого покроя, нелепого сочетания цветов, сколько следов подагры, склероза, ожирения… И кажется ни одного элегантного мужского силуэта, ни одного красивого женского лица. Нет, вот впрочем высокий и изящный молодой человек с прелестной спутницей, одетой вполне «по-парижски» просто и дорого. Говорят по-французски. Авантюристы, должно быть…

Кто-то сказал, что наиболее «близкое к идеалу» представление о №безумной и роскошной» жизни богачей имеют белошвейки — читательницы великосветских романов. Уж не потому ли самые блестящие расточительницы и фантазерки — леди Гамильтон и графиня Дюбарри появились со «дна»: у них была «хорошая школа».

Но «ангелы», прилетающие на Лазурный берег с той стороны Ламанша и из-за океана не читают даже бульварных романов: они ничего не читают кроме газет и спортивных еженедельников. В единственной на Ривьере английской книжной лавке, чем-то среднем между газетным ларьком и лимонадной стойкой — продаются стило, зубочистки и карманные библии. Таким образом, ангелам не на чем развивать фантазии. И жизнь их томительно движется по расписанию, составленному за них метрдотелем, владельцами гостиниц, распорядителями экскурсий, администрацией казино. И не знаю — у самих ли «составителей» тоже отсутствует воображение или им слишком хорошо известна «устойчивость вкусов» тех, кого они призваны развлекать? Променад, аперитив, гольф, завтрак, автомобильное круженье от Сен-Рафаэля до Ментоны, обед, рулетка или баккара, потом шампанское у Максима. Очень много шампанского…