Игорь Масленников - Бейкер-стрит на Петроградской

Первым серьезным испытанием на «Кинопанораме» была для меня беседа с Джульеттой Мазиной.

Встреча состоялась в гостинице «Советская». Я нервничал из-за своего английского, весьма далекого от совершенства. Но к счастью, рядом оказался прекрасный переводчик с итальянского и известный киновед Георгий Дмитриевич Богемский. Так что беседу практически вел он.

Великая актриса привезла в Москву фильм своего мужа Федерико Феллини «Джинджер и Фред». Но разговор шел не о кино, а о России и Италии.

Передо мной сидела женщина, абсолютно лишенная и той фальши, какая бывает в кинозвездах, и того апломба, с которым общаются актрисы, что уже прописаны на киноолимпе как великие и неповторимые. А ведь Мазина к тому времени уже без малого полвека была неоспоримой звездой первой величины. Для этого хватило «Ночей Кабирии» и «Дороги», снятых в начале 1950-х… Мы говорили о простых вещах: о природе, любви, о детях и собаках… Очень мало людей на свете (тем более в кинематографическом мире), с которыми можно увлеченно и подолгу говорить о простых вещах. То ли дело — о сложных…

…Сидели вороны на проводах, мирно беседовали. Пьяный мужик шел мимо, стукнул палкой по столбу.

Слетели вороны, закаркали, потом опять сели.

«Ага, — закричал мужик, — перестроились!»

Перестройка забрезжила всё в том же 1986 году.

11 января умер наш славный товарищ и коллега Илья Авербах.

Очереди за водкой и бензином становились многодневными.

В конце апреля случился Чернобыль, а 15 мая в Большом Кремлевском Дворце начал работу V съезд кинематографистов Советского Союза.

Позже кинорежиссёр и сценарист Андрей Смирнов скажет: «Своя своих пожраша!»

А старейший кинодраматург Анатолий Гребнев назовёт этот съезд позорным.

Талантливый киновед и критик Сергей Добротворский напишет незадолго до своей смерти в статье «Кино, которое мы потеряли»: «…Оно учило не читать чужих писем и не стрелять в белых лебедей, отдавать деньги за краденые автомобили нуждающимся детям или тому, что только у дятла не болит голова о чужой беде. То есть не самым плохим вещам, а если эти вещи и выглядят сегодня ложно, то лишь потому, что идеал недостижим, а рай гораздо легче построить на экране, чем в реальности…»

Мнения иностранцев.

Мой норвежский друг и коллега Кнут Андерсен: «Вы сошли с ума! Ты разве не видишь, как я обиваю пороги в поисках денег на картину, а потом ищу, кому бы её продать!!!»

Великий польский фантаст Станислав Лем: «…Я сторонник умеренного либерализма, применяемого осторожно, в небольших дозах. Я возражаю против ничем не ограниченной свободы. Плохо, когда все дозволено…»

Вопрос Анджею Вайде:

— Почему в советское время кино было лучше?

Ответ:

— Существуют красивые цветы, растущие только на болоте. Они гибнут, когда болото осушено… Сейчас мы без цензуры, но и без зрителей.

«Время бешенства правды-матки!» — сказал кто-то из русских.

Целый год московские киногенералы и снобы терзали Галю Скоробогатову — с какой стати «Кинопанораму» ведет Масленников?

С легким сердцем отказался я от бремени ежемесячных поездок в Москву.

Думал ли я тогда, что придет время и я буду ездить не менее шестидесяти раз в год в столицу нашей родины, проводить, таким образом, 120 ночей (иначе говор, четыре ночных месяца) на железнодорожных койках. Тогда еще сидячих экспрессов не было.

Незадолго до упомянутого съезда появившийся на «Ленфильме» новый главный редактор Александр Голутва, озираясь на новом месте, сказал: «Всё нормально, но как-то тревожно…»

«Голутва» в толковом словаре Владимира Даля определяется как «вырубка, просека в лесу».

Я знаю Александра Алексеевича уже больше двадцати лет.

Если советского министра иностранных дел А. А. Громыко во всем мире называли «мистером НЕТ», то А. А. Голутву (обратите внимание на похожие инициалы) можно смело назвать «мистером ДА».

Умение выслушать собеседника, просителя, принять участие в его проблемах, найти нужные слова одобрения, а если имеется возможность — и помощи. Этими положительными качествами администратора, чиновника Голутва обладает полностью. Из его кабинета выходишь окрыленным. Кажется, что все решено и… подписано.

Но, увы, проходит время… И ты понимаешь — жизнь есть жизнь.

Философ по образованию, Александр Алексеевич является и философом по убеждению. Один из его преподавателей в Московском университете Петр Яковлевич Гальперин, например, разгадывал во время войны сны самому Сталину, за что в 1945 году был посажен. Позже он трактовал сны также Ворошилову и Молотову. Его лекции о скрытых возможностях человеческого мозга многому научили молодого философа, выковали в нем чувство трезвости и реализма, развили скрытность.

Голутве не заговоришь зубы, не заморочишь голову, не втянешь в сомнительный проект или авантюру.

Однако мне удалось это однажды сделать.

Избранный на общем партсобрании «Ленфильма» секретарем парткома, я первым делом был обязан вступить в контакт со Смольным, где сектор кино в отделе культуры обкома вел инструктор Саша Голутва. Мы знали его и раньше — по Петроградскому райкому, где он также курировал «Ленфильм».

Этот молодой партработник разительно отличался от своих коллег. Во-первых, уже тогда он всерьез интересовался проблемами кинематографа и пытался разбираться в них. Во-вторых, он говорил с нами нормальным человеческим, а не начальственным языком.

Два летних дня 1985 года, гуляя по Марсову полю, я уговаривал его уйти из обкома и занять вакантное место главного редактора студии.

И уговорил, втянул в этот сомнительный проект.

Почему сомнительный?

Потому что жизнь нашего кино уже сотрясали подземные толчки — предвестники приближающейся Перестройки.

В июле 1985 года Александр Голутва становится главным редактором «Ленфильма», а уже в мае 1986 года в Кремле проходит «позорный» V съезд.

Вот когда Голутве понадобилась его философская закалка.

В декабре того же года в Доме творчества кинематографистов, который ныне стоит в полуразрушенном состоянии, в Болшеве под Москвой начались «Деловые игры».

Саратовские социологи (?) проводили с киношниками мозговые штурмы, собирали банк идей на темы «Чем должно заниматься Госкино» или «Не много ли на себя берет Союз?»

Было весело и непринужденно. Сочинялись забавные палиндромы «НЕ ГНИ ПАПИН ГЕН» или «ДА ЗАЖИЛ Я ЛИЖА ЗАД», писались манифесты. Саратовские социологи запутались в сложном мире киноискусства и людских отношений, несмотря на иллюзию единства и застольное кумпанство.