Федор Раззаков - Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Последнюю фразу Дин вновь произнес на повышенных тонах, что крайне не понравилось чиновнику. Он как-то недобро взглянул на Дина, после чего положил обе ладони на стол и заявил:

– Значит, вы отказываетесь выполнить нашу просьбу?

– Совершенно верно, – кивнул Дин. – Я готов пойти вам навстречу во многих вопросах, но эту просьбу я отвергаю как неприемлемую. В моем репертуаре есть песни разных народов, и смысла исключать из него какие-либо произведения я не вижу. Ущемлять чувства своих зрителей я не намерен.

Сказав это, Дин наскоро попрощался с чиновником и покинул его кабинет. Никакого страха или даже намека на испуг у него и в помине не было. Он знал, что его гастроли уже объявлены, афиши расклеены по всем городам, где он будет выступать, а это значит, что отменить их никто не посмеет. Тем более из-за каких-то двух песен. Другое дело, что это отразится на отношениях чиновников Госконцерта лично к нему, Дину Риду, но ему и это было не страшно. Было неприятно, но не страшно, поскольку Дин никогда не пытался под кого-то подстраиваться. Он, конечно, мог пойти на компромисс в каких-то отдельных случаях, но когда дело касалось его принципов, то тут он становился по-настоящему упертым. Причем чем сильнее на него пытались давить, тем отчаяннее он сопротивлялся.

Когда в тот же день Дин поведал об этом разговоре Юрию Купцову, тот нисколько не удивился.

– Для тебя это выглядит дико, а у нас вполне обычное явление, – сказал он Дину. – Нелюбовь к евреям у нас распространена не только на политическом уровне, но и на бытовом.

– Но это же ненормально! – возмущенно воскликнул Дин.

– Конечно, но с этим все смирились, поскольку каких-то вопиющих прецедентов на этой почве не происходит. Ну, ограничивают показ евреев-артистов на телевидении или не пускают их в Политбюро. Зато у них есть своя автономная область в Хабаровском крае и даже создан Еврейский комитет. А с прошлого года им даже разрешили эмигрировать из страны. Негры в Америке таких прав, как наши евреи, никогда не имели и иметь в ближайшем будущем не будут. Насколько я знаю, чернокожих у вас начали замечать только недавно, в 60-х, да и то под влиянием войны во Вьетнаме, поскольку в вашей армии воюет много негров.

– То есть ты осуждаешь мой сегодняшний поступок? – внимательно выслушав монолог друга, спросил Дин.

– Ни в коем случае! – всплеснул руками Юрий. – Ты прав изначально, утверждая, что искусство должно объединять народы, а не разъединять их. Ну и во-вторых, этих дармоедов из Госконцерта надо хорошенько проучить. Привыкли, понимаешь, манипулировать людьми. Тебе в этом отношении легче: ты бы видел, как они обращаются с нашими артистами.

Этот конфликт разрешился на самом высоком уровне. Отказ Дина исключить из своего репертуара две еврейские песни был доложен в ЦК КПСС, где было решено не нагнетать ситуацию и «залитовать» предложенный певцом репертуар. Дина лишь попросили не исполнять злополучные песни на бис. Это условие он принял.

Гастроли Дина начались 12 августас концертов в Ленинграде. Они длились в течение пяти дней и прошли при полных аншлагах. К тому времени Дин Рид был уже хорошо известен в Советском Союзе, причем на его выступления с огромным удовольствием шла не только молодежь, но и люди старшего возраста. Концерт Дина состоял из двух десятков песен, но каждый раз он заканчивал свое выступление одним и тем же произведением: пел вместе с залом песню «Пусть всегда будет солнце!».

19–22 августаДин дал серию концертов в столице Украины городе Киеве. И опять при полных аншлагах. Этому событию тамошняя «Рабочая газета» посвятила материал под названием «Я верю в людской разум». Это было интервью Дина, в котором он рассказал о себе, о своем детстве в Колорадо. Рассказ был выдержан в романтических тонах. Дин рассказал о том, что днем он работал на ферме, а вечером ложился спать поближе к лошадям – так было теплее. А утром его обычно будило пение птиц. Он любил уходить далеко в лес и с наслаждением впитывал в себя все тамошние звуки. Так в его душе родилась музыка.

24–26 августаДин посетил с концертами еще один украинский город – Одессу. В газете «Знамя коммунизма» тоже было опубликовано его интервью, но уже под другим названием – «Песня – его оружие». Оно уже было менее романтичным и касалось в основном политических взглядов Дина и его творчества на Западе (Дин сообщил, что снялся уже в 11 фильмах). Кроме этого, визит Дина был показан по местному телевидению. Это был фоторепортаж, который было поручено сделать журналисту Михаилу Рыбаку. Поскольку видеокамер в те годы еще не было, а для съемки всех сюжетов для повседневных телепрограмм не хватало пленки, фоторепортажи на экранах черно-белых телевизоров в те годы были очень популярны. Демонстрировались они элементарно: на студии перед стационарной камерой помощник режиссера перелистывал фотографии, расположенные в определенном порядке, а диктор за кадром сопровождал иллюстрации коротким текстом. Если автор репортажа был профессионалом своего дела и умел найти эффектные ракурсы, отснять общие, средние и крупные планы, а также сопроводить все это интересным текстом, то такой фоторепортаж ничем не уступал документальному фильму. О том, как проходил этот фоторепортаж, вспоминает сам М. Рыбак:

«Дин Рид остановился в гостинице „Красная“. Там мы и встретились в просторном номере, куда я пришел со своим 17-летним сыном. Аркадий уже входил в нашу журналистскую среду, и в данном случае мы собирались делать совместный материал для газеты. Аркадий заговорил с гостем на английском языке, и тот решил, что мы можем обойтись без переводчицы. Она весьма неохотно оставила нас втроем, и все почувствовали себя раскованно…

Освободившись от опекунства переводчицы, Дин Рид взял в руки одну из своих прекрасных гитар, заказанных индивидуально в Испании, и исполнил несколько песен, мелодичных и зажигательных. Покинув «Красную», мы вышли на Пушкинскую, оттуда на Приморский бульвар, гуляли по улицам города. Фотоаппарат запечатлел десятки интересных ситуаций во время общения гостя с одесситами, а они (особенно молодежь) узнавали популярного певца и на каждом шагу приветствовали его.

Из дверей загса вышли молодожены, и Дин поздравил их, затем увидел оставленный на обочине мотоцикл с коляской и лежащий в ней шлем. Дин надел его, шаловливо запрыгнул в седло, но, увидев, что собирается толпа, спросил, не арестует ли его полиция. В этот день общительный, доброжелательный Дин Рид только успевал пожимать руки и раздавать улыбки. Он был счастлив, каждая встреча вызывала у него такую радость, как будто все эти люди были его давними друзьями».

5—11 сентябряДин гостил в хорошо ему уже знакомом по гастролям пятилетней давности Тбилиси. Концерты Дин давал в Большом концертном зале Грузинской государственной филармонии. На всех концертах яблоку негде было упасть. Дин был на седьмом небе от счастья, поскольку такого единения с публикой давно уже не испытывал. Даже в Чили с ним такого не было.