Леонид Анцелиович - Неизвестный Сухой. Годы в секретном КБ

Весна в Комсомольске поздняя. В мае деревья стоят еще голые. Яркое южное солнце уже растопило снег. Но почва еще скована льдом, и талая вода стоит бесконечными лужами. Я гуляю по лужам парка в Дземгах без шапки и в китайском просторном светло-сером плаще. Да, одевались мы тогда очень скромно. Даже у нас, представителей московского ОКБ, вещей было мало. А местная интеллигенция одевалась еще скромнее. Но это тогда никого не беспокоило. Уровень качества одежды у всех был одинаковым и считался нормальным.

Я невольно сравнивал серийные авиационные заводы, на которых бывал. Завод № 30 в Москве и завод № 153 в Новосибирске казались мощнее. Здесь же, на Дальневосточном, все было проще, миниатюрнее. Ритм производства замедленнее. Люди более спокойные и обстоятельные. Но качество сборки наших машин было достаточно высоким.

Могучая река возле заводского поселка Дземги имела ширину в несколько километров. Противоположный высокий берег казался довольно близким, но, когда мы на моторной лодке плыли к нему, он уходил от нас все дальше и дальше. Течение Амура было настолько быстрым, что плавать в реке было очень опасно — уносило течением. Поэтому зоны купания в воде были огорожены специальным забором.

Однажды, прогуливаясь по берегу, я наблюдал тренировку спортсменов-байдарочников. В воде было несколько одноместных и двухместных байдарок со спортсменами. На берегу располагалось длинное деревянное здание барачного типа — их база. Здесь же находились тренер и еще несколько спортсменов. И вдруг у меня на глазах одна из одноместных байдарок с девушкой переворачивается. Все застыли в оцепенении и ждут, что она сейчас выплывет из-под перевернувшейся лодки. Но проходит целая длинная минута, и люди осознают, что случилась беда. Другие байдарки подплывают к уносимой течением перевернутой легкой и изящной лодочке. Ребята переворачивают байдарку. А девушки нигде нет. Две лодки погнались по течению в надежде подхватить всплывшую девушку, но ее нигде не было. Потрясенный, я вернулся в гостиницу. Рассказал своим товарищам-москвичам, потом назавтра — заводским конструкторам. И мне поведали множество трагических историй о зловещем нраве Амура. Его быстрое течение формирует мощные потоки, которые, завихряясь, затягивают пловца на дно. Обычно раздутое тело всплывает только через неделю за несколько сот километров от места трагедии. Все помнили, что на отдыхе во время купания в одном из протоков Амура утонул старший военный представитель на заводе в чине полковника.

Тело юной спортсменки нашли через несколько дней далеко за городом.

Река Амур — это главная улица юного города в тайге. Автомобильных дорог, соединяющих город с окрестными поселками, практически нет. И жители города автомобилей не покупают. Зато многие состоятельные заводчане имели свои моторные лодки и катера. На берегу, слева от пристани «Дземги», раскинулась их огромная стоянка с крытыми навесами, сараями и причалами. Моторка — основной вид личного транспорта. В основном тогда в ходу была алюминиевая лодка «Казанка» и подвесной мотор «Вихрь». Но заводские летчики-испытатели привезли себе из Польши американские подвесные моторы, которые были их гордостью. Меня даже катали на катере с таким мотором. Скорость на воде была до 60 км/ч, ветер свистел в ушах. Но главной опасностью были полузатопленные и малозаметные темные бревна, которые в большом количестве всегда плыли по Амуру, как зловещие торпеды. Поэтому хозяин любой моторки, сидя на корме и держась рукой за ручку газа подвесного мотора, всегда старался поверх поднятого носа лодки разглядеть поверхность реки перед собой. Завидев бревно, он резко сворачивал в сторону, избегая столкновения.

Но главной целью всего этого личного флота жителей Комсомольска-на-Амуре была рыба. Если рыбаками были не все, то заготовителями дешевой амурской кеты были все владельцы лодок. Поймать эту красавицу длиной около метра в этом месте Амура было очень трудно. Она обитала чаще в мелких быстрых протоках гораздо выше по течению. Там же располагались нанайские стойбища и их рыбколхозы. Вот туда и плыли против течения владельцы моторных лодок за этой вкусной красной рыбкой и ее чудесной красной икрой. В основном преобладал натуральный обмен. Нанайцы предпочитали водку и пиво. Такса была постоянной. Огромная кетина менялась на бутылку пива, а на бутылку водки давали трехлитровую банку малосольной красной икры.

Правда, и в магазинах нашего поселка Дземги чудесная кета семужного посола свободно продавалась по смехотворной цене 1 рубль 47 копеек за килограмм. Там же продавался чистый 96-градусный питьевой спирт по цене шесть рублей за поллитровую бутылку.

Я тоже стал рыбаком. Сначала меня пригласил мой молодой коллега, конструктор бригады крыла СКБ. После работы встретились на берегу. Он дал мне свою «закидушку», а сам закинул две свои. Местное рыбацкое изобретение «закидушка» не отличалось особой замысловатостью. Кусок лески длиной метров пятьдесят аккуратно, виток за витком накручивают на цилиндрическую часть простой стеклянной поллитровой бутылки. Она нужна для того, чтобы леска при закидывании не перехлестнулась. Один конец привязывают к колышку на земле (чтобы «закидушка» не улетела), к другому привязывают увесистое грузило. В полуметре от грузила привязывают три поводка с обычными крючками. Вот и вся снасть.

Но сколько я ни бросал, хлеб с крючков съедался, а рыба не ловилась. Мне казалось, что крючки великоваты. Такой крупной рыбы, на которую они были рассчитаны, сейчас не было, а мелкая просто объедала крючки. Правда, и мой рыбак-учитель поймал в этот вечер только две небольшие касатки.

Касатку я видел в первый раз. Амур наполнен ею в изобилии. Она напоминает небольшого сома, но имеет три больших защитных шипа, расположенных в спинном и боковых плавниках. При опасности шипы встают и препятствуют заглатыванию касатки другой более крупной рыбой. Жареная касатка очень вкусна. И в уху ее добавлять очень хорошо. Рыбацкий азарт все же захватил меня. И на следующий день в нашем поселковом магазине я купил катушку немецкой лески, крючков меньшего размера, чем были у моего приятеля, и несколько свинцовых грузил. Пришел в гостиницу и начал мастерить свои первые три «закидушки». Они полностью соответствовали моим интуитивным представлениям о необходимых параметрах снасти. Результат не заставил себя ждать.

Следующий вечер на берегу величавого Амура был для меня радостным. Бутылкой для наматывания лески я не пользовался. Просто сматывал аккуратно леску с деревянной рогатинки на твердый песок берега. Рогатину с остатком лески втыкал в песок. Конец лески с грузилом и поводками, крючки которых были облеплены мякишем белого хлеба, я раскручивал над головой и закидывал как можно дальше. Натягивал леску и ждал. Вдруг леска в руке начинала трепетать. Как будто током ее начинало подергивать — это сигнал: тяни! Практически я использовал только одну закидушку. Иногда, когда поводки появлялись из-под воды, на каждом из трех крючков трепыхалась касатка. Трудно было ее снять с крючка. Во-первых, касатка глубоко его заглатывала. А во-вторых, как только я хватал рыбку за жабры, она мгновенно распускала свои шипы. Около двадцати касаток принес я в тот вечер в гостиницу, чтобы продемонстрировать московским коллегам свое рыбацкое искусство. А мой местный наставник в этот вечер не поймал ничего.