Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

В «Злоумышленнике» Райкин играл вместе с актером Игорем Еремеевым. Первый исполнял роль дежурного по железнодорожной станции Григорьева (опять русская фамилия!), а второй – следователя. По сюжету, герой Райкина был застрельщиком нового почина – пускать пассажирские поезда на час раньше графика. А то, что те уходят пустыми, его не пугает – люди привыкнут и будут приходить на час раньше. Абсурдная ситуация, которая высмеивала разного рода «застрельщиков» – деятелей, которые придумывали всякие почины, часто не помогающие, а только мешающие людям жить. Причем в конце миниатюры именно герой Райкина торжествовал победу: он надевал на голову милицейскую фуражку следователя, а тот пребывал в полной растерянности от наглых доводов своего подследственного.

О том, как сдавался спектакль «Его Величество Театр» высокой комиссии из Министерства культуры, рассказывают очевидцы. Слово – М. Мишину:

«День сдачи «Его Величества» то ли главку, то ли министерству. Райкин – сплошной нерв. Все плохо, вокруг тотальный заговор халтурщиков, бездарей и тупиц. Сейчас будет провал, и правильно: это самый жуткий, самый худший из всех его спектаклей. Это говорится так, что каждому ясно: именно из-за тебя спектакль такой ужасный и провальный.

За час до начала сижу у него в грим-уборной, делаю последнюю попытку уговорить его выбросить первую сцену. Она никогда мне не нравилась, к тому же она очень длинная, а спектакль и так идет больше трех часов. И вроде уговорил! Он как-то даже успокаивается, говорит, хорошо, что ты меня уговорил, я и сам хотел… Велит помощнику передать, что начинать будем сразу со второй сцены.

Через секунду влетает в уборную артистка – милая женщина! – и закатывает истерику: как это так, снимать такую чудную, такую важную сцену! (Еще бы не важную, она же в ней участвует.) Во-первых, все рухнет, во-вторых, еще что-то, а в-третьих (это самое главное!), она не сможет тогда сменить зеленое платье на черное… Нормальный актерский бред.

Начинаю с ней спорить, опасаясь, что Райкин сейчас взорвется и ее убьет взрывом.

Я не угадал направление взрыва. Артистка завершает истерику трагическим всхлипом и выскакивает из уборной. Райкин бледнеет как мел и тихим, страшным шепотом говорит, что он сейчас вообще уезжает домой. С него хватит, его и так довели до ручки, а теперь есть люди, которые хотят его окончательно угробить. И оказывается, эти люди не кто иной, как я. Ибо только враг мог покуситься на такую чудную, такую важную вступительную сцену, которая ему, Райкину, дороже всего, и вообще все беды из-за меня, потому что «вам наплевать на наш театр!».

Я ошеломлен и оскорблен. Почему же это, интересно, мне наплевать? А потому, гениально шипит он, что он, Райкин, связан с этим театром сорок лет, а я…

– А я – три. Это несокрушимый аргумент. – Трясясь от обиды, поворачиваюсь, иду в зрительный зал…

Ну потом-то все как положено: цветы, овации, «Браво, Райкин!». Первый управитель культурой сказал:

– То, что мы сейчас видели, – просто гениально.

Второй заспорил:

– Нет, не просто, а это новая веха!

Третий сказал что-то о маяке сатиры, ну и так далее. Часа полтора так они все спорили, называя Райкина то правофланговым, то впередсмотрящим.

Он не возражал. Он вообще молчал, но от него на них веяло ледяным дыханием Арктики. Только в самом конце он заметил, что они не все, к сожалению, поняли в его новом спектакле. Они и это съели…

После спектакля меня, по его велению, нашли, и уже «Мишенька, ты что, обиделся?».

Обиделся? Ну обиделся. Ну и дальше что?..»

Как видим, высокая комиссия оказалась в полном восторге от нового творения Райкина, чего раньше обычно не бывало – обязательно были какие-то придирки, как мелкие, так и большие. А здесь – все довольны. Почему? Дело в том, что на исходе брежневской эпохи отношение властей предержащих к Райкину стало абсолютно лояльным. К нему относились как к постаревшему Шуту при постаревшем генсеке. В конце жизни они просто обязаны были оказаться вместе в одном городе, и они в нем действительно оказались. На календаре был 1981 год.

В том году Райкин сыграл премьеру спектакля «Его Величество Театр» в Ленинграде и был удостоен монаршей милости – присовокупил к званию лауреата Ленинской премии Золотую Звезду Героя Социалистического Труда. Вручал ее артисту хозяин Ленинграда Григорий Романов, правда, без особенного энтузиазма. Когда же артист в своем ответном слове выразил благодарность партии и правительству за столь высокую награду и попросил вручившего передать признательность Брежневу, подписавшему указ об этом награждении (генсек был еще и председателем Президиума Верховного Совета СССР), Романов сказал, как отрезал: «Сам передашь!» Из этого ответа следовало, что будь он на месте генсека, то никогда бы Райкин Героем не стал. Эта история только ускорила переезд сатирика в Москву.

Согласно легенде, главными мотивами для переезда были: 1) дети Райкиных давно уже жили в Москве, и старикам хотелось бы видеть их почаще, 2) Руфи Марковне часто приходилось лечиться в московских клиниках. Однако была и еще одна причина отъезда Райкина из Ленинграда, о чем он сказал в одном из своих интервью:

«В последнее время у меня в Москве оказалось больше друзей, чем в Ленинграде. Многих я порастерял (как мы помним, характер у сатирика был далеко не сахар. – Ф. Р .), многие ушли. Изменилась ленинградская публика, я лишний раз убеждаюсь в этом, когда попадаю в филармонию…»

Между тем была у этого переезда и подспудная причина. Та самая, о которой в либеральной историографии принято не говорить, дабы не разрушить миф о том, что Райкин уехал из Ленинграда, в первую очередь спасаясь от преследований со стороны Романова. На самом деле было и другое: настало время передать Театр миниатюр в надежные руки – сыновьи. Как уже отмечалось выше, здоровье Райкина-старшего катастрофически ухудшалось, и никто не мог дать гарантии, что трагический исход не за горами. Поэтому требовалось экстренно подготовить наследника, причем не пришлого, а своего, родного. О пришлом речи даже и не шло, вот почему талантливая молодежь в райкинском театре обычно не задерживалась. Об этом говорит масса примеров, часть из которых мы приводили выше. Но вот еще один – из уст драматурга Михаила Мишина:

«Пришли вдруг в театр показываться два молодых артиста-близнеца. Ну действительно очень похожие. Райкин в них сейчас же влюбился, его ужасно радовало, что они так похожи. Видимо, в голове у него возникли какие-нибудь виндзорские проказницы. Сейчас же близнецов приняли в труппу. Первые дни он только о них и говорил. Непременно надо с ними что-то придумать, они же такие похожие. Потом как-то перестал говорить. Через пару месяцев он уже вообще не знал, что с ними делать. Их пытались вводить куда-то, все это было нелепо и никому не нужно. Вскоре они его, естественно, уже раздражали, безвинные близнецы. Но тут их забрали в армию. Это было для него большим облегчением, он к ним испытывал в тот момент большую теплоту. Славные ребята, пели под гитару что-то симпатичное, и голоса у них похожи были.