Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

Повалил дым. Становилось жарко. Сверху сыпались черный пепел, головешки.

— Нужно убрать третье и четвертое орудия. Я отвел людей... — крикнул Васильев.

Пламя угрожало не только домам, где стояли его орудия, но и 1-му огневому взводу. Я доложил Варавину. Он менял обойму.

— С места не двигаться!.. Чем занять расчеты? Огонь тушить, смотреть за сигналами!..

Дым служил неплохой маскировкой. Но пламя уже подползало к тягачам. Тяжело дышать. Как тушить, когда огонь уже лизал соломенную крышу и вихрился внутри, за стенами. Люди неохотно оставляли свои укрытия.

— Ну? — отложил винтовку Варавин. — Поторапливайте пожарников! Бревна растаскивайте... Все к среднему дому!.. Живо! Живо!

Под дружным напором орудийных номеров стена рухнула. Рассыпались искры, пламя ползло понизу и не отпугивало людей. Но два орудия все же пришлось передвинуть.

Прошло еще несколько минут. Вой «юнкерсов» стал затихать. Зенитчики прекратили огонь. В дыму виден поврежденный пролет. Саперы ставили ограждения. Мост, по-видимому, требовал серьезного ремонта.

Голова 9-й батареи, последней из колонны 3-го дивизиона, едва ползла. Наконец она приблизилась к ограждению и двинулась дальше. Вслед за ней, оставив свой пост, ушел и майор Соловьев.

На мосту хозяйничали саперы. Откуда их набралось столько? Работа кипела не только наверху, но и ниже настила. Передавались доски от одного к другому по какой-то замысловатой цепочке, мелькали у перил, затем рядом с ними и исчезали под настилом.

Во всю длину улицы полыхает пламя. Восточный берег заволок дым. Желтые, черные, оранжевые тучи поднимались отовсюду — над городом у моста и правее трубы кирпичного завода, где упал сбитый «юнкерс».

Замыкающее орудие 9-й батареи миновало последний пролет. Чернобыльский мост устоял под яростными ударами «юнкерсов»!

Возле перил взметнулись флажки. Сигнал касается 4-й батареи. Ее орудия двинулись к спуску, обогнули разрушенный участок дамбы и остановились перед мостом.

Со стороны КП стали подаваться разноречивые сигналы. Вслед за разрешением третий раз поднимались красные флажки запрета. Прошло несколько минут. По дамбе бежал посыльный. Наконец-то!

Старший лейтенант Рева шагнул на середину и, взмахнув рукой, двинулся вперед. Тронулась 4-я батарея.

Пришла в движение и 5-я батарея. Спуск впереди свободен. Варавин подал команду «Марш!», и огневые взводы оставили сожженный двор. Людей охватило беспокойство. Не хотелось расставаться со своими наспех отрытыми щелями.

И снова путаница. «Стой!»

— Воздух!

С юга подходили «юнкерсы». Около тридцати. Захлопали выстрелы МЗА. Начался налет.

Самолеты пикировали парами, целились, кажется, в средний пролет. Но каждый раз их встречали трассы очередей. Обрывались они у самых перил, выше кабины ползущего тягача.

Все глядят с тревогой на то, что происходит. В воздух поднимаются сверкающие столбы воды. То с одной стороны, то с другой с шумом и треском они обрушиваются вниз, рассыпаясь радужными брызгами.

В стрельбу включилась 76-миллиметровая батарея с восточного берега. Одна очередь разорвалась чуть выше перил. О, это опасно! С моста полетят щепки, если очередь повторится на тех же установках.

«Юнкерсы» снова ринулись в пике. Холостая атака. Бомбы уже не сбрасывали, строчили из пулеметов, в основном по восточному берегу.

Саперы прекратили работы. Мост замер. Лишь последнее орудие 4-й батареи медленно продвигалось вперед.

Загудели тягачи 5-й батареи. Орудие уже шло по настилу.

Мой тягач, постукивая гусеницами, спускался к дамбе. Вот он, мост! Впереди, в ожидании сигнала, стоит Варавин. Орудия 5-й батареи уходили все дальше и дальше.

«Юнкерсы», разделенные зенитчиками на две группы, набрали высоту, построились и ушли. Повеселели орудийные номера. Некоторые, оставив места, столпились у передка.

— Не терпится? — мрачно говорил Орлов. — Пока пятая батарея дотащится, «юнкерсы» успеют вернуться... По местам!

Варавин, взмахнув рукой, шагнул вперед. Тягач плавно тронулся, сошел на мост. Первый десяток шагов я не замечал ничего опасного. Но дальше становилось все хуже. Настил раскачивался и устрашающе скрипел. Между досками зияли широкие щели.

Орудийные номера обреченно брели, ожидая неминуемой катастрофы. И она едва не произошла, когда пушечное колесо провалилось, тяжелый лафет заскользил по настилу. Если сошники подцепят хоть одну доску, сдвинется следующая... Тогда — конец. Орудие рухнет вниз... Остановиться? Нет, ни в коем случае!

Варавин услышал треск, повернулся и, пятясь, что-то кричал, потрясая кулаками. Чего он хочет? Колесо накатилось на брус, прижало скользившую доску, лафет выравнялся. Готовый было заглохнуть, двигатель начал набирать обороты.

Увы, это было только начало. По мере продвижения мост все больше раскачивался, трещал, как будто шит на скорую руку. На следующем пролете колебания усилились. Скорость, по требованию саперов, снизилась. Двигатель едва тянул на малых оборотах. Сапер передвигался на корточках, вперив глаза под гусеницу. Вытянутые лица его товарищей — этих закаленных работяг — искажал откровенный, ничем не прикрытый страх.

Орудийные номера выглядят не лучше. Бледный водитель, подняв локти, косился на перила. По лицу градом катился пот. Настил, казалось, вот-вот провалится. А внизу, взбаламученные разрывами, катились мутно-серые воды реки.

У перил, скрестив на груди руки, стоит старший лейтенант Рева. Тягач медленно полз дальше. Мост держался!

Саперы опять суетились. Двадцать минут назад бомба вышибла несколько досок, оставив в настиле метровую Дыру.

К тягачу подошел лейтенант-сапер и, держась за облицовку радиатора, стал направлять его. Другие саперы, рискуя угодить под гусеницы, ломиками удерживали наспех настланные доски, пока накатится орудие.

Снова ограждение суживало проезжую часть. Тягач подошел к месту еще одного попадания. Бомба попала в самую середину. Доски уже были настланы и закреплены. Саперы размахивали руками.

После этого качка стала уменьшаться. Варавин прибавил шаг и больше не оглядывался. Последний пролет не имел повреждений. Водитель вытер пот и проговорил сдавленным голосом:

— Ну, беда... когда затрещало... я совсем обмер... во помню, как удержал рычаги... Будто нашло на меня что-то... не шевелится ни рука, ни нога... а то бы, кажись, прыгнул...

Ну, ну! Этого ему никто не позволит.

— Как же, товарищ лейтенант, а если бы провалились? Погибать? В жизни не плавал... Боюсь воды.

Водитель обязан делать свое дело. Он видел, какой ливень обрушился на 7-ю батарею, когда разорвалась бомба? Не остановился ни один тягач, никто не прыгал.

— Все попадали, товарищ лейтенант, — неуверенно возразил водитель.