Array Array - Прошлое с нами (Книга вторая)

Нет! Командир батареи шел. И командир 3-го дивизиона не оставил свое место...

— Да... — продолжал водитель. — И старший лейтенант Рева простоял всю бомбежку... Неужто не боялся, товарищ лейтенант?

Как сказать... Не думаю, командира дивизиона не слишком занимала собственная персона. Он помнил о службе, может быть, о таких, как он, водитель. Понятно? Прыгать нельзя! Разве водитель не знает, что ждет того, кто оставит свой пост? Пусть никому не говорит о своем малодушии.

В кабину поднялся Варавин. Присел на сиденье и после долгого молчания произнес:

— Да... узковаты колеса наших орудий... Как-то пройдет первый дивизион?.. Мост едва держится, и щели такие... опасная штука!

Позиции зенитчиков за мостом представляли собой сугубо печальное зрелище. Изрыта земля, разворочена. Особенно густо бомбы обложили обочины за дамбой. Глубокие ямы, окаймленные валом песка и грязи, уже заполняла вода.

У орудий оживление. Расчеты подправляли окопы, таскали снаряды, ставили маскировку. Артиллеристам хорошо знакома спешка, которой сопровождаются работы в перерывах между стрельбами.

Впереди был еще один мост, небольшой, перекинутый через рукав Припяти. Водитель огляделся и облегченно вздохнул.

Под насыпью, в зарослях, укрылись на позициях счетверенные пулеметы. Расчеты их так же энергично, как зенитчики, участвуют в отражении атак с воздуха, хотя досягаемость счетверенных пулеметов по высоте значительно меньше, чем орудий МЗА. Пулеметчики прикрывали второстепенный объект — небольшой мост и, одновременно, позиции зенитных батарей.

Булыжник кончился. Гусеницы мягко шуршат в песке, поднимая легкую пыль. Тягач начал разворачиваться, сполз по откосу, обогнул песчаный бугор, густо поросший сосняком и красноталом. Командир батареи встал на подножку и указал в направлении сосен за буграми.

Это был нетронутый, пустынный уголок. Не заметно ни колесных рытвин, ни поломанных деревьев, ни воронок. Тягач остановился. Варавин подал команду слезать и стал смотреть в сторону дымящегося города. Потом обратился к карте.

— Здесь огневые позиции... основное направление... тридцать пять ноль, готовность... шестнадцать ноль... В вашем распоряжении больше часа... оборудовать щели... ниши под боеприпасы. Должен заметить, огневые взводы скверно вели себя перед мостом... Когда я вернулся, стреляли несколько человек... остальные прятались, как... беженцы. Орудийный номер обязан бороться с воздушным противником везде и всегда. В который раз повторяю?!. Тут где-то машина взвода управления и кухня. Подтяните сюда. Я пойду к дороге встречать командира дивизиона. Все. Приступайте!

Орудия заняли свои места. Начались работы. Медленно, вяло двигаются расчеты. Лишь упоминание о том, что грунт легкий, немного оживило измотанных, полусонных людей.

Вскоре командиры орудий и те из номеров, кто закончил оборудование ровиков, спали. Недалеко от буссоли спал Васильев.

Возвратился посыльный. Ни взводы управления, ни кухни не нашел. Удивительная беспечность! Они переправлялись три с лишним часа назад вместе с 4-м дивизионом. Смольков обязан выставить маяк для встречи огневых взводов. Посыльный ушел снова.

Борясь со сном, я шагал от одного орудия к другому. Над дорогой кружил немецкий корректировщик. Вернулся Варавин.

— Я не вижу машин, — сказал он.

Подошел посыльный, но это не избавило меня от объяснений.

— Посылайте людей расторопных... растолкуйте задачу как следует и побыстрей! Нужна машина, через час я должен быть на КП дивизиона.

Когда я вернулся к буссоли, командир батареи сидел с закрытыми глазами, прислонясь к сосне. Где же взвод управления? Район ОП нанесен на карте Смолькова.

Варавин спал недолго. Поднялся, взглянул на часы и молча направился на позицию. У 1-го орудия бодрствующий номер чистил карабин. Варавин подал команду занять ровик. Орудийный номер опустился на дно, но туловище осталось снаружи.

— Бы, товарищ лейтенант, ленитесь... и потакаете командирам орудий... потом наступает расплата... — начал Варавин, — так вы опровергаете действием то, что требуете на словах! Когда придет конец этим безобразиям? Немедленно углубите щели. Поднимайте людей!

Позиция ожила. Нужно дооборудовать ровики. Придется заново ставить и маскировку.

Только командир батареи прилег, подошли обе машины, Оказывается, лейтенант Смольков увел их вправо от дороги, где и пристал к тыловым подразделениям. Наблюдатель, которого он выставил, не заметил свои орудия. Ни командир взвода, ни старшина не приняли мер к поискам батареи, хотя обоим был известен срок готовности к открытию огня.

Политов, дававший отчет первым, доложил, что получал в тылах продовольствие и вернулся десять минут назад. Командир взвода управления чистосердечно сознался, что уснул.

— Что значит уснул? — возмутился Варавин. — И они еще называются командирами! Один распустил огневые взводы до такой степени, что люди уже прячутся от самолетов, другой уснул и рассчитывает, как студент, на снисхождение! Да знаете ли вы, что полагается за такие штуки?

Стук лопат становился тише. Песок осторожно вываливался через бруствер. Расчеты прислушивались к разговору у буссоли.

Причина тут заключалась не в праздном любопытстве. Орудийный номер всегда ухо держит востро. По интонациям и выражению лица, неуловимым для посторонних, он угадывал не только настроения командиров, но и ближайшие их намерения.

Дойдет ли очередь до расчетов или дело ограничится выговором лейтенантам? По-видимому, есть время, и командир батареи, хотя и делал он это редко, не преминет побеседовать с теми, кто оплошал у моста. Значит, нужно приготовиться, оправить одежду, энергично ворочать лопатой и побольше углубить щель.

Командир батареи бросал взгляды по сторонам, не собирался оставлять свое место.

— ...Не дадите покоя... Ну, в боевых порядках, может быть, и простительно, а на марше?.. Чего же проще... но и тут неприятности. Да... суть, видимо, не только в слабой дисциплине, но и в непорядочности... Уснуть посреди дороги! Ведь вы обязаны бодрствовать и глядеть за людьми и всем, что вверено вам. Вы ... командир!

Варавин говорил, взвешивая, будто вбивая каждое слово. Таков был стиль, который соблюдал командир батареи неизменно в отношениях с провинившимися подчиненными.

Варавин — способный командир. По службе он поднялся на ту ступень, которая доступна только лицам, обладающим естественными задатками к выполнению командирских обязанностей.

Отсутствие таковых нельзя восполнить знаниями или учебой, поскольку этот процесс только совершенствует свойства, присущие человеческой натуре, но не рождает их. Если человек не обладает необходимым предрасположением к службе, обрести его путем умственных тренировок, равно как и любым другим путем, невозможно.