Ван Гог. Письма

цвета; она так же отличается от работ всех этих господ изящных художников, как молитва или

хорошее стихотворение отличаются от ораторской тирады Нумы Руместана.

1 Высшее достижение (лат.).

Работать над техникой нужно постольку, поскольку ты должен уметь лучше, более

точно и более серьезно выражать то, что чувствуешь; и чем менее многословна твоя манера

выражения, тем лучше.

Что касается всего остального, то о нем не стоит беспокоиться. Почему я так говорю? Да

потому, что заметил, как неодобрительно ты иногда относишься ко многому такому в своей

собственной работе, что, на мой взгляд, решительно хорошо. По-моему, техника у тебя лучше,

чем, например, у Хавермана, потому что уже сейчас в твоем мазке есть нечто личное,

характерное, оправданное и сознательное, в то время как в работах Хавермана неизменно

присутствует условность, вечно напоминающая о мастерской и никогда о натуре.

Взять, к примеру, наброски, которые я у тебя видел: «Бедный маленький ткач» и

«Женщины Терсхелинга». Они проникают в самую суть вещей. А Хаверман вызывает у меня

только чувство неловкости и скуки.

Ты – я боюсь этого и поздравляю тебя с этим – тоже еще услышишь в будущем те же

самые упреки насчет твоей техники, не говоря уж об упреках по поводу твоих сюжетов и всего

прочего, услышишь даже, если твой мазок, который очень характерен уже сейчас, станет еще

более характерным.

Увы, мы живем не во времена Торе и Теофиля Готье; тем не менее существуют

любители искусства, которые искренне ценят написанные с чувством вещи.

Подумай сам, так ли уж мудро разглагольствовать о технике в наши дни. Но ты

возразишь, что это как раз то, чем занимаюсь я сам. Да, это действительно так, и я сожалею об

этом.

Что касается меня, то я намерен, даже когда буду гораздо лучше владеть кистью, чем

сейчас, настойчиво заявлять всем и каждому, что я не умею писать. Слышишь? Даже тогда,

когда я выработаю собственную манеру, более широкую и точную, чем та, которая характерна

для меня сейчас. Я нахожу замечательным то, что сказал Херкомер, открывая свою

собственную художественную школу для людей, которые уже умели писать: он настоятельно

просил своих учеников оказать ему любезность и писать не так, как пишет он, а соответственно

их собственным индивидуальностям. «Моя задача заключается в том, – сказал он, – чтобы

давать свободу индивидуальности, а не вербовать последователей теории Херкомера».

Львы не подражают друг другу.

В последнее время я много писал: сидящую девушку, наматывающую шпульки для

ткачей, и отдельно фигуру ткача.

Очень хочу, чтобы ты в самое ближайшее время посмотрел мои живописные этюды –

не потому, что я удовлетворен ими. а потому, что они, по-моему, убедят тебя в том, что я

безусловно набиваю себе руку; если же я говорю, что придаю сравнительно небольшое

значение технике, то делаю это не потому, что стремлюсь избежать труда или борьбы с

трудностями – мой метод совершенно не таков.

И еще я очень хочу, чтобы ты познакомился с этим уголком Брабанта, на мой взгляд,

куда более красивым, чем район Бреды. Сейчас он просто замечателен…

Раппард, я не люблю писать или рассуждать о технике вообще, хотя я с удовольствием

готов поспорить и с тобой и с любым другим художником о манере воплощения каждого из

моих замыслов и отнюдь не отрицаю практической пользы таких споров.

Однако последнее обстоятельство не опровергает мою первую мысль, которую я,

возможно, сформулировал недостаточно точно. Эта мысль – не могу подобрать нужных слов

– строится не на чем-то негативном, а, наоборот, на позитивном начале.

Это позитивное начало заключается в сознании того, что искусство есть нечто более

великое и высокое, чем наша собственная искусность, талант, познания; искусство есть нечто

такое, что создается не только человеческими руками, но и еще чем-то, что бьет ключом из

источника, скрытого у нас в душе; ловкость же и техническое мастерство в искусстве чем-то

напоминают мне фарисейство в религии.

Мои симпатии как в области литературы, так и в области живописи сильнейшим

образом привлекают те художники, которые руководствуются, прежде всего, порывом души.

Например, Израэльс очень искусен в технике, но так же искусен и Воллон; тем не менее

я предпочитаю Израэльса Воллону, потому что вижу в работах первого нечто большее и совсем

иное, чем мастерское изображение материала, нечто совсем отличное от светотени, нечто

совсем отличное от цвета, хотя это «нечто совсем отличное» раскрывается с помощью точной

передачи освещения, характера материала, цвета. Элиот также обладает этим особым

свойством, которое я в гораздо большей степени нахожу в работах Израэльса, чем в работах

Вол-лона; то же самое относится и к Диккенсу.

Объясняется ли это выбором сюжетов? Нет, потому что последний тоже не причина, а

следствие. И вот что, между прочим, я еще хочу добавить: Элиот – мастер выполнения, но

помимо этого она обладает другим признаком гения, признаком, о котором я сказал бы так:

«Читая ее книги, человек стремится стать лучше; вернее, ее книги пробуждают в нем

стремление стать лучше».

Сам того не замечая, я много распространяюсь о выставках, хотя на деле придаю им

чертовски мало значения.

Ловя себя на том, что думаю о них лишь случайно, я с некоторым удивлением наблюдаю

за собственными мыслями. Я не высказался бы с достаточной полнотой, если бы не оговорился,

что в некоторых картинах есть нечто настолько честное и хорошее, что они всегда служат

добру, независимо от того, какова их судьба и в какие они попадают руки – честные или

нечестные, хорошие или дурные. «Пусть свет твой сияет людям» – вот что я считаю долгом

каждого художника с той, однако, оговоркой, что свет этот вовсе не обязательно должен сиять

людям через посредство выставок. Позволю себе заметить, что я мечтаю о лучших и более

действенных, чем выставки, способах донести искусство до народа, а покамест намерен не

вставлять свою свечу в подсвечник, а прятать ее под кроватью. Ну, довольно об этом…

Посылаю тебе маленькую книжечку о Коро. Полагаю, что если ты не знаешь ее, то

прочтешь с большим удовольствием: она содержит некоторые точные биографические

подробности. Выставку, каталогом которой является эта книжечка, я видел.

Примечательно, как много времени потребовалось этому человеку для того, чтобы

обрести уверенность в себе и созреть. Обрати особое внимание на то, что он делал в различные

годы своей жизни. Я видел среди его первых настоящих работ вещи, явившиеся плодом