Герои и антигерои Отечества (Сборник)

— Возможно. Я не помню эти детали.

— Перед смертью Сталин поднял руку.

— Поднять-то поднял, но…

— Совершенно точно, что он умер не своей смертью…

— Это не исключено, — соглашается Молотов.

(30.6.1976 г.)

…Сталин снится… Не то что часто, но иногда снится. И какие-то совершенно необычные условия. В каком-то разрушенном городе… Никак не могу выйти… Потом встречаюсь с ним. Одним словом, такие какие-то совершенно странные сны, очень запутанные.

(17.7.1975, 30.6.1976 гг.)

Последние годы Молотов постоянно живет на даче — государственной, с казенной мебелью. Ему повысили пенсию до 300 рублей, прежде получал 120, потом 250. Однако материальные блага его никогда не волновали. Стол, стулья, диван — все самое простецкое, с алюминиевыми инвентарными номерами. Пожалуй, единственная неказенная вещь — конторка для работы. Аккуратен и бережлив, как свойственно людям его закалки. Дома любит ходить в коричневой рубахе навыпуск, темных брюках. Дважды в день отправляется гулять, надевает пальто, шляпу, пенсне — настоящий Молотов, каким его привыкли видеть на старых газетных снимках. Шагает по лесным аллеям, постукивая ореховой палочкой, которую ему некогда презентовал британский посол сэр Арчибальд Керр. Молотов бодр, у него всегда рабочее настроение, не скажешь, что ему 79, 85, 95… Я как-то заметил, что у него цвет лица стал здоровее, чем в прежние годы, до выхода на пенсию. «Еще бы! Тогда я занимался выколачиванием мирных договоров, а сейчас отдыхаю».

Несколько лет Молотов работает над научной книгой о социализме. «Две страницы пишу, три вычеркиваю», — шутит он. Помощников у него нет, да и привык все делать сам.

— Снятся ли вам сны? — спрашиваю у него.

— Иногда снится, что завтра мне делать доклад, а я его еще не подготовил. Мы ведь сами писали свои выступления.

Много читает — почти все новинки художественной, политической и экономической литературы. По телевизору смотрит «Время» и «Международную панораму». Иногда начнет смотреть новый фильм о войне или о революции, о Ленине, поглядит немного, махнет рукой и уходит работать.

Приходят письма. Просят рассказать о своей жизни, написать воспоминания. Многие выдают желаемое за действительное, считают, что такие мемуары уже созданы, и даже название приводят: «Сорок лет со Сталиным». Однако мемуарные занятия для него не представляют интереса.

Он оптимистически смотрит в будущее, верит в нашу молодежь.

…Пишут из-за рубежа. Из США пришло письмо с долларами в конверте на ответ: «Я собираю автографы великих людей, а Вас в нашей семье очень уважают».

Рассматриваю фотографии на стене. Необычный снимок Ленина: в очках читает газету. Молотов говорит, что это редкий снимок: Ленин не любил, когда его видели в очках. Другая фотография — вдоль кремлевской стены идут и беседуют Сталин, Молотов, Ворошилов, Орджоникидзе… «Это наша рабочая группа».

Его интересуют экономика страны и советско-американские переговоры, работа по укреплению дисциплины и повышение производительности сельского хозяйства, чем дышат братья писатели, как он обычно говорит, и борьба чилийского народа. «В Чили — дело времени. У нас 1905-й год тоже был поражением, но без него мы бы не победили в 17-м. Это надо понимать. А есть такие — подай вот сразу все на блюдечке! А нет — плохо. Чаепитчики, — как говорил Ленин. Надо понимать, когда и как все использовать. Ленин подписал Брестский мир, а Троцкий был против, вот какой умный! Мы с Гитлером заключили мир, на нас тоже нападали, а мы два года выиграли».

Нет и не было легких лет. Победы и неудачи, успехи и перегибы, предвиденья и ошибки. Но и социализм строили впервые в истории.

Мне доводилось не раз беседовать с Лениным и в неофициальной обстановке. — Зайдем ко мне, товарищ Молотов. — Пили чай с черносмородиновым вареньем. — У нас такой народный характер, — в тот вечер говорил Ленин, что для того, чтобы провести что-то в жизнь, надо сперва сильно перегнуть в одну сторону, а потом постепенно выправлять. А чтобы сразу все правильно было — мы еще долго так не научимся. — Пока у нас государство, — продолжает Молотов, — а оно еще долго будет жить, пока у нас деньги, а они еще тоже поживут, будут и такие отрицательные явления, как бюрократизм, карьеризм, стяжательство. Ну и жестокость.

Он много перенес, но у него сложилась судьба. Он увидел воплощенную мечту 1917 года, могучее социалистическое государство, взлет Гагарина в космос, победное шествие ленинских идей по земному шару, успехи наших друзей. «Какой молодец Фидель! — говорит Молотов. — Будут, конечно, на этом пути и неудачи, но империализм трещит по швам. В январе 1917 года Ленин говорил, что, может быть, нашим внукам посчастливится жить в новом обществе. А уже через 10 месяцев он стал руководителем первого в мире социалистического государства. Вот как быстро может измениться историческая обстановка! Сейчас у нас все есть: сильная страна и содружество социалистических государств. Бояться нам некого и нечего, кроме собственной расхлябанности, лени, недисциплинированности, и с этим нужно бороться, чтобы укрепить дело социализма. Вы пришли на все готовенькое, но поработать вам придется крепко».

Он говорит, а я смотрю на снимок ленинских похорон: Сталин согнулся под тяжестью гроба Ильича, рядом подставил свое плечо Молотов. В ту пору руководители были молодые, как страна…

Держу в руках «Правду» № 1 от 22 апреля 1912 года с дарственной надписью Молотова. Он выпускал этот номер. На первой странице помещен список сотрудников и авторов. Спрашиваю:

— А где здесь вы?

— Вот, — Молотов читает, — А. Рябин. Я убрал от своей фамилии две первые буквы, и получился из Скрябина Рябин. А редактор Егоров — это подставная фигура. Находили рабочего, который соглашался отсидеть полгода в царской тюрьме.

Листаю Ленина: «Т. Молотову для всех членов Политбюро. Это и следующее письмо Чичерина явно доказывают, что он болен и сильно. Мы будем дураками, если тотчас и насильно не сошлем его в санаторий. 24.1.22. Ленин».

Молотов поясняет: «Дело в том, что Чичерин в угоду американцам за приличную компенсацию предложил внести маленькие изменения в нашу Конституцию, предоставив паразитическим элементам представительство в Советах. Ну, а ответ Ленина не требует комментариев. Ленин ценил Чичерина как знающего работника, народного комиссара по иностранным делам, однако не вводил его в состав Центрального Комитета партии, не то что в Политбюро. Не был членом ЦК и заместитель Ленина по Совнаркому Цюрупа, и руководитель Госплана Кржижановский не был, и Красин не был. А вот когда на X съезде партии пытались забаллотировать в состав ЦК Орджоникидзе, Ленин со всей страстностью выступил в его защиту. Противники Серго говорили, что он груб, допускает рукоприкладство, а Ленин возразил: „Но ведь он же плохо слышит!“ При чем здесь — плохо слышит? Но Ленин считал Серго очень партийным человеком и провел его в ЦК. А в 1922 году добился избрания Сталина Генеральным секретарем. На каждом бюллетене для голосования против фамилии „Сталин“ рукой Ленина было написано: „Генеральный секретарь“!»