Ариадна Эфрон - Вторая жизнь Марины Цветаевой. Письма к Анне Саакянц 1961–1975 годов

Насчет портрета: если не пойдет тот, где мы вдвоем, то, думаю, придется еще раз переснять тот, что однажды был плохо переснят в Гослите. Есть еще один снимок, который Вы видели у меня в альбоме, размер 6х9 (портретный) — по возрасту — между теми двумя, но что-то он нас с Вами не привел в восторг. В любом случае, какой снимок ни брать, очень важна умная ретушь, каковой в гослитовском портрете не наблюдается — портрет очень искажен.

А вообще я тут согласна с Орловым, мне кажется, что портрет важен для сборника. Пусть будет знакомство с человеческим лицом!

Где были напечатаны «Стихи к сироте»? Мне пишут из США, что это было последнее, опубликованное ею перед отъездом, но где — не пишут [68].

Знаете и Вы, что «Занавес» был опубликован в «Русском Современнике» [69](Ленинград — Москва 1924 г.) в иной редакции, чем «После России»? Вот только сейчас узнала впервые, что стихи 24-го года были опубликованы здесь после ее отъезда. Каким образом? Верно, через Бориса Леонидовича, как когда-то стихи, посланные через Бальмонта [70], публиковались там, когда мама была здесь. Из цикла «Стол» на Западе было напечатано 2 стиха — «Спасибо за то, что ствол» и … «Спасибо за то, что шел» [71]. Если бы в сборнике пошел весь цикл, то я произвела бы еще одну глубокую разведку в черновиках, чтобы найти хвост, отсутствующий в беловой тетради, стиха «Квиты, вами я объедена» [72]. Это — единственная возможность восстановить, т. к. свериться больше не с чем, пока что.

Погода — то метель, то солнце. В голове — то Лопе, то Вега. Так и существую, дальше видно будет. Как раз в тот день, который и Костя помнит, 21 марта, получила первое письмо от Иры [73]— посланное с оказией, т. к. он может переписываться только с братом [74]. Живет, работает, читает «Волшебную гору» [75]и …довольна судьбой, что меня очень огорчило. Целую.

Милая Анечка, спасибо за утешительную весточку — Дай Бог!

Приехать не могу главным образом потому, что подвернула ногу, получилось растяжение и добраться в таком состоянии до Москвы немыслимо. Очень жаль, надо бы приехать. «Офицера́» меня все же огорчают, они будут очень диссонировать — да и патриотизм, мягко говоря, жидковат! Не находите?

А история стиха такова (истории, связанные со многими стихами, помню!) — на толкучке, в той старой Москве, которую Вы знаете только по стихам, а я еще застала ребенком — мама купила чудесную круглую высокую (баночку? коробочку?) из папье-маше с прелестным романтическим портретом Тучкова-четвертого [77]в мундире, в плаще на алой подкладке — красавец! И хотя в те годы мама явно предпочитала Наполеона его русским противникам… но перед красотой Тучкова не устояла — вот и стихи! Коробочка эта сопутствовала маме всю жизнь, стояла на ее столе, с карандашами, ручками. Ездила из России, вернулась в Россию… Где она теперь?

Культ Наполеона в те годы — моего раннего детства — шедший еще от бабушки [78]— цвел в нашем доме. Как мне попало, четырехлетней, когда я раскокала чашку, всю золотую внутри, с портретом императрицы Жозефины [79], и «овдовила» парную с ней чашку с Наполеоном! До сих пор помню…

Но я растеклась мыслию [80]по древу, а надо работать. Как Вы, кстати, понимаете это: «растекаться мыслию по древу»? Напишите. Мне пришло одно занятное толкование в голову. Не сейчас, конечно, сейчас ничего не приходит в оную и почти ничего не выходит оттедова.

Анечка, не забывайте вести счет моим долгам, т. к. за «Гончарову» надо же платить, купите, если не трудно, парочку-троечку «Вьетнамцев». Есть ли у Вас пока деньги на эти непредусмотренные расходы? «Приключение» и «Фортуна» есть и то ли «Тезей», то ли «Федра» — не помню, которая из двух.

Пьес, действительно семь, из которых одна не опубликована — «Червонный валет» (вернее, драматический этюд или сценка) — и одна «Ангел на площади» — самая первая — утрачена, т. е. была бы первой по счету из восьми [81].

Поэмы сейчас не помню, может быть, он (Орел) считает неопубликованного (но и незавершенного) «Егорушку» [82]— самую большую из неоконченных поэм?

Да, я написала как-то Орлову, что очень довольна Вашим редакторством книги, т. е. что она именно в Ваших руках, популярно «разобъяснила» почему — но все это не есть «чрезмерные похвалы».

Пока все на скорую руку. «Орловской» фотографии не завидуйте — у Вас еще все впереди!

Целую Вас

Милая Анечка, спасибо за всё — пока, по тем же причинам, что и у Вас — вкратце! Статья, действительно, вполне, может быть, даже чересчур (?) приемлемая, а заплатки сразу видны, т. е. не входят в органическую ткань. Что, в общем, и требуется. Ахматова, пришедшая как раз на Пасху, обрадовала. В книжечке много тех, прелестных стихов [83], за которые всегда будем прощать ее теперешнее ожирение всестороннее. Портрет ошеломляющий, вначале — всматриваешься, и хорошо. Но, конечно, же не для данной серии гослитовской. Если консультанты те, о которых пишете — Твардовский [84]и Перцов [85], то последний уже консультировал верстку — Мария Яковлевна [86]говорила, что благожелательно, а первый, по словам Эренбурга, считает Марину Цветаеву поэтом «интересным, но не крупным» [87]. Сам он решать не любит, и в качестве консультанта сам консультируется, таким путем чуть не закопал Паустовского [88]и угробил Казакевича [89]. Посмотрим.

Что до колдовства, то я, как и Вы, не «произвожу» его, а только «потребляю». Спасибо, что нам хоть это дано. Что еще? Еще много всего, но — потом. — А пока целую Вас. Спасибо за всё. Привет Косте, непременно соберемся все вместе.

Пишите!

Милая Анечка, я вчера внимательнее, хоть и не на полную мощность внимания, перечла Орловскую статью. Мне кажется, что:

1) «Происшествие» (стр. 6) независимо от того, произошло ли оно, или случилось, вообще не то слово, когда речь идет о принятии или непринятии Октябрьской революции. Вслушайтесь! Тут уж скорее о событии, чем о происшествии говорится.

2) Правильно ли толкуется цитата из «Искусства при свете совести» [90](которого у меня нет, так что проверить не могу). Действительно ли Цветаева говорит о том, что важнее в поэте — человек или художник, и разделяет эти понятия в поэте? Или говорит о том, полезнее в жизни, для жизни — поэт или другие? («физики и лирики»)! [91]

3) На стр. 14 надо восстановить букву «е» в имени Вольтера, в конце. Ерунда, конечно!

4) Дата маминой смерти — 31 августа 1941, а не 28. Откуда 28-е?

5) Стр. 17… «самых ординарных тем»… и в качестве примера — два стиха о смерти («Идешь, на меня похожий» [92]и «С большою нежностью»). Ничего себе ординарная темочка! Может быть, хоть одно из двух стихов заменить чем-нибудь, действительно более «ординарным» по теме?